Я встретилась с местным управлением социальной защиты детей, уговорила на интервью директора садика, в который ходила девочка. Но я видела, что тема надумана! Я позвонила Максу, объяснила, он выслушал и сказал: «Я тебя понимаю. Чужая семья – потемки, и найти виноватого – нереально», – я выдохнула, и он продолжил: «Но ты тоже понимаешь, что получается интригующая драма! И с кем? Он же такой святоша! Будем делать».
Я не спешила вдыхать. Редактор положил трубку.
Меня уже не радовала обходительность Никиты. Я сидела на террасе отеля, он принес мне глинтвейн, я дала ему чаевые и залпом выпила горячее вино. Я все глубже погружалась в депрессивный колодец.
Эти черные настроения посещали меня очень часто еще в прошлый мой приход в репортерство, когда я мнила себя счастливо замужней, молодой, талантливой и очень успешной журналисткой. Меня тогда так обложили эти мысли, что я в отчаянии начала сбрасывать с себя балласт: резко отказалась от работы, а потом и от мужа. И первое было болезненнее! Это правда, и все это знают. И муж знал, что работа для меня важнее. И все коллеги знают, потому что сами все такие. И друзья с этим смирились. Я тогда все сбросила, написала часть диссертации, посидела в темноте и с криком бросилась назад.
Успела воткнуть носок в захлопывающуюся дверь, перевела дыхание, прежде чем войти и сказать себе: «Я это делаю не для эмоций, не ради статуса, а за деньги. Чтобы у меня была возможность из этого выйти и стать настоящей». И вошла.
И вот тут понеслось: эмоции, связи, эксклюзивы, истории, прямые включения. Это сладко, и это прекрасно вытесняет потребность во всем остальном: в семье, комфорте, доме, сексе (не могу не передать привет от Фрейда). И я успокаивала себя хотя бы тем, что понимаю: большинство катастроф, о которых мы говорим, – надуманы, подлые люди всего лишь не успели сориентироваться перед камерой (с другой стороны, всенародные любимцы, скорее всего, просто умеют пиариться, и вполне возможно, что их главная страсть – развращение провинциальных мальчиков). А о том, как же жить и как перестать бояться, скажут в программе, которая выйдет в два тридцать, когда вы все спите, и она будет скучной, потому что журналисты, режиссеры, операторы, которые умеют делать хорошо и красиво, работают там, где платят деньги за проблемы, за конфликты и, главное, за шоу. Я это понимаю, и я это делаю, потому что есть такая высокооплачиваемая профессия. И я продолжаю сидеть на дозе, надеясь, что когда-нибудь соскочу с нее навсегда.
Я опять была на подъезде к Киеву, но меня завернули в Черниговскую область, искать невесту маньяка. Продолжалась интимно-семейная тема, я третью неделю копаюсь в чувствах людей. Без спросу, без наркоза, с последствиями для их жизней. Я не смогла остаться на поверхности, просто снять их судьбы и беспристрастно отдать на монтаж. Я должна была понять их мотивы, хуже того – от меня требовали новых, щемящих душу подробностей. Последние несколько месяцев мне удавалось заниматься преимущественно событийными и политическими темами, в которых я могла позволить себе не жалеть героев сюжетов, но теперь от меня хотели другого. От меня хотели невесту, которая недавно никому, кроме невзрачного маньяка, не была нужна, а теперь за ней охотятся все журналисты всех каналов. Я должна быть первой!