Он, не выдержав такой муки, развернулся, сгрёб в охапку девку, впиваясь в её сочные мягкие от сна губы, целуя сладко, жарко, словно мёда хлебнул после сна, стиснул её в объятиях. Девка, окинув голову назад, разметав по постели длинные и блестящие русые волосы с золотистым отливом, открыла шею и грудь для поцелуев. Ярополк втянул в себя сосок, поиграв языком, обхватил лицо девки, заглядывая в серо-синие глаза, а в них туман и какая-то пустота, словно выпила она много мёда. Готова она отдаться беспрекословно, вот и бёдрами сжала его, ногами обхватив пояс, призывая взять её. Но внутри через острое желание точила злость. Не ту он вовсе хочет. Нет в глазах её ни борьбы, ни ярости, ни непреклонности, чем полнились глаза Даромилы, вызывая в нём самые разные чувства от зверской похоти до ненависти, показывая, что она хоть и принадлежит телом, но душой — нет. А это приторное, как мёд, подчинение только раздражало.
Схватив чернавку, он легко опрокинул её на живот, навалился сверху, раздвигая ноги, вторгся твёрдо, принялся выбивать из неё вскрики да стоны. Никакого сопротивления, девица покорно сносила его жёсткие толчки и только всхлипывала. Он терзал её до тех пор, пока между хрупких лопаток спина не покрылась испариной, пока глаза не заволокло чернотой, и сам он рухнул в бездну. В исступлении придавил к постели бедолагу, изливая соки. Прокатилась по телу запоздалая судорога. Дыхание бешено шелестело, а сердце гулко билось в груди. Ярополк бессильно навис, отстранился, позволив девице дышать свободней. Некоторое время он лежал неподвижно с закрытыми глазами, а придя в себя, потянулся за рубахой. За дверью послышались шаги, раздался глухой стук и голос прислужника:
— Князь, просит тебя Фанвар спуститься к нему.
— Скажи, пусть ждёт.
Натянув на себя исподнее, Ярополк тяжело поднялся с постели.
— Вели княгине спуститься в горницу, — наказал он распластавшейся на постели девке.
— Так нет её у себя…
Ярополк, позабыв завязывать пояс, застыл, посмотрев на чернавку с высоты своего роста.
— Что значит «нет»? — не понял он.
Чернавка растерянно хлопнула ресницами, натягивая сильнее на себя покрывало, будто укрытие искала.
— Что значит «нет»?! — гаркнул он, а внутри заледенело всё.
— Я не знаю… В её опочивальне уж пусто давно, может…
— Замолчи! — рявкнул Ярополк, едва не подавившись скверным предчувствием. — Пойди к повитухе, у неё она, к ней, наверное, ушла, — приказал он уже спокойнее.
И в самом деле, к кому же пойдёт зализывать раны, как ни к ней. Даромила не может уйти, хотя эта сука даже не побоялась в лицо ему сказать, как ненавидит его. Ярополк оскалился в ухмылке, завязав тесьму на вороте.