— Не пои только пока, — велел.
Тот кивнул.
— А чего люди не спят? — спросил княжич.
— Дык как тут уснёшь, княжич, к нам сам князь Ярополк наведывался, токмо вот уехал.
— Что?
— Сами не ждали, а он явился, — ответил мужик и, подхватив мерина под уздцы, повёл в стойло.
Пребран невидящим взглядом смотрел ему вслед, осмысливая сказанное, подумал бы, что пошутил тот, да только стало ясно, что народ недаром собрался, когда время самое для сна. С запозданием ударила, как молотом в грудь, тревога. Развернувшись, Пребран бросился к терему Радима.
Гаяна медленно поднялась из-за стола, ошарашено глядя на ворвавшегося в горницу гостя. Повернулся к двери и Радим, что сидел в окружении ближников. Здесь же была и Ладимира, и Даян, они недоумённо таращились на вернувшегося княжича. И всё никак не укладывалось в голове, почему Божана с бледным лицом и припухшими глазами сидит одна.
— Где Даромила? — спросил Пребран, обводя всех взглядом.
Поднялся Радим с места, чтобы говорить, но повитуха его опередила.
— Увёз он её с собой, что сделает, не знаю, да только живой её не оставит, — проговорила она мрачно.
Пребран ощутил, как внутри всё леденеет от ударившего мороза. Отступил к порогу, а потом, резко развернувшись, пошёл прочь, спустился обратно во двор. Он не услышал, как вышли за ним Радим и Даян.
— Куда ты, княжич? — спросил старейшина, но вопрос, что крюк, вонзился в спину, дёрнул назад. Пребран даже боль ощутил от того, что его кто-то пытается остановить.
Княжич замер, развернулся, прочертив раздражённым взглядом Даяна.
— Лошадь мне нужна другая, своего коня я загнал, — сказал княжич Радиму бесцветно.
Мужчина замер, а потом повернулся к Даяну.
— Иди, сделай всё, — велел он юнцу, а тот и рад стараясь, пустился со двора к стойлу.
Радим приблизился, оглядывая двор и людей своих.
— А где же воевода? Где дружина твоя? — забеспокоился старейшина.
— Остались у Доброги они в деревне, день пути отсюда.
Радим угрюмо покачал головой.
— И что же ты, один собираешься идти к Ярополку? Ты, княжич, дров не ломай — один в поле не воин.
Пребран глянул за плечо старейшины. На крыльцо, кутаясь в кожух, вышла Ладимира, побледневшая и встревоженная. Пребран стиснул челюсти, переводя взгляд на Радима. И больше всего сейчас проклинал себя, что оставил её тут, а сам уехал, гневно сощурился, унимая бурлящее ненастье внутри себя. Как бы ни ярился, а староста прав. Но одно он знал точно, в обиду не даст Даромилу, глаз с неё не спустит, и пусть князь провалится сквозь землю.
«Паскуда! Убью, если сделает с ней чего худого».