— Удешевленная матрица, я тебе кричу — они ее облегчают до минимума! Физика мира и в половину не просчитана!
Тим пожимал плечами — он любил яркие краски, и на физику мира ему было начхать.
Иногда Тимка мечтал. Предлагал пойти в социальный отдел и заявить об отказе от родителей. Ник осаживал его.
— Карту потребителя с открытыми правами до четырнадцати лет тебе никто не даст. А вот отправить на верхние этажи — в зону социальной защиты — это запросто.
Наверху было плохо. На этажи выше шестидесятого вели только служебные лифты. И никаких лестниц.
Тим грустнел. Полтора года казались ему вечностью. Ник был почти на год старше. Но и взрослеть не торопился. Он подозревал, что когда через семь месяцев получит карту, его мать переселят в другую, малогабаритную комнату. На какой этаж? В каком блоке? Сможет ли он так же изредка подходить к двери в общую кухню и смотреть, как мать стоит, придавливая пальцем заклинившую кнопку на давно сломанной панели плиты?
Подниматься одиннадцать пролетов по застывшим ступеням эскалатора с покупками в руках было слишком тяжело и долго, и обратно они ехали в общественном лифте: тесно, душно и дорого, зато быстро и весело. Из прозрачной капсулы был виден весь мегаполис. Сияющий, устремленный к небу. Не верилось, что та стена, на которую выходили все окна их блока — часть этого светлого, сверкающего гранями, мира. Небо казалось ирреально синим, чистым. Иногда можно было увидеть идущее на закат солнце. Большое и красное, подернутое едва различимой сероватой дымкой.
Дверь в комнату открывалась, как только они появлялись в конце коридора — баба Клава переключала экран на камеру слежения, и то, что она ни разу не заснула, ожидая их, непривычно радовало мальчишек. Они с гиканьем залетали в комнату, и старушка встречала их чахлым смехом. Покупки вываливались на пол, сортировались и долго обсуждались. Иногда баба Клава заказывала подарки: «Тима, ну что ты в обносках ходишь, погляди, бахрома на брюках. А вот я по визору видела, сейчас мальчики носят…» — и по детски радовалась, когда мальчишки угадывали ее желания.
А через месяц пришла Рита.
Когда днем, собравшись в супермаркет, Ник открыл дверь — она сидела, привалившись к стене напротив. Спала. Ник замер в узком проеме. Тим боком прыгнул мимо. Подошел, раскачиваясь на ходу, слегка пнул перегородившие коридор ноги — длинные и худые, плотно обтянутые черными, под кожу, лосинами. Девушка проснулась, подняла руку к глазам — запястье было одето в серебристый пластик.
— Неформалка какая-то, — прокомментировал Тим.