— Позволь мне всегда быть с тобой.
— Ты всегда будешь со мной.
Между деревьями появился просвет, стало светлее.
Кончились лесные таинства.
Кончилось прекрасное путешествие в неведомое.
Кончилось уединение.
С ветки спорхнул дятел и как будто разбрызгал в синем воздухе желтые, зеленые и красные капли.
Спартак высоко поднял девушку на руках.
Он был убежден, что в последний раз несет ее туда, где она будет без него, и что на следующий день снова вернется к нему, чтобы не исчезать больше никогда.
На опушке он опустил ее на землю.
Оставалось еще немного времени, чтобы посмотреть друг на друга, помолчать. Потому что пора уже было расставаться.
Лицом к лицу, совсем близко, они уже и сами не понимали, грустят ли они от того, что им надо расставаться или радуются, что завтра встретятся снова...
В глазах у Родопиды появился влажный блеск, но она улыбнулась:
— Я не должна плакать, правда?
— Если только от радости.
— Но почему от радости — и слезы?
— Потому что нам надо расстаться. Но пусть это расставание будет последним.
Он через силу улыбнулся, потому что и ему было грустно.
— Ничего, — добавил он, — до завтра не так уж долго ждать.
Он нежно провел рукой по ее волосам.
Эта ласка должна была остаться с ней, как невидимый венец любви. С этим она уйдет, чтобы ждать завтрашней встречи. С этим она явится к своему отцу, когда они вместе предстанут перед ним.
Он сказал:
— С завтрашнего дня нам нечего таиться... Пойдем вместе к твоему отцу, и я буду просить тебя у него.
6.
Ему не хотелось идти домой... ведь здесь, в этом лесном уголке, еще осталось что-то от недолгого пребывания Родопиды. Ее образ словно еще витал здесь, неуловимый, невидимый — и в то же время реальный, осязаемый.
Спартак постоял, думая о девушке. Встреча с ней еще не стала воспоминанием. Трудно было поверить, что только что они стояли рядом... так распорядилась сама судьба. Неужели это окончилось?.. Ушло?.. И больше никогда не вернется?..
Он пошел вдоль русла реки — туда, где берег порос ивняком, дубами, платанами. Там, где кончалась эта лесистая полоса, далеко вокруг простирались заливные луга. Трава на них была уже скошена, и тут и там, словно огромные островерхие шапки, стояли стога только что убранного сена. Через вершины стогов были крест-накрест переброшены связанные по две длинные жерди. Они держали стог и мешали ветру уносить еще не слежавшееся сено.
Спартак побродил немного вдоль лесистой каемки луга и пошел к чешме. Только сейчас он почувствовал жажду.
Подойдя к каменистой тропке, он увидел, что сверху по ней спускаются два конюха Реметалка, но не те, которых он видел вчера. Конюхи вели серого в темных пятнах коня. Пятна эти были словно нарисованы, они напоминали раковины улиток или мидий, а некоторые походили на отпечатки сильно прижатых пальцев, в середине темные, по краям бледные. Каждый из конюхов намотал себе на руку один из поводьев. Жеребец, удерживаемый с обеих сторон, ступал мелкими нервными шажками. Он часто вздрагивал, готовый в любое мгновение вырваться из рук своих мучителей или спрыгнуть со скалы вместе с ними. Но и они чувствовали намерения коня и были начеку, чтобы в нужный момент повиснуть на поводьях. Конь часто останавливался, спотыкался, топтался на месте и сердито фыркал, недовольный тем, что не может понестись, куда хочет, а вынужден подчиняться ненавистным, но крепким рукам.