— Точняк! — подмигнул ему Петрушин.
Но Никита должен был укрепить сомнения парня.
— А почему я здесь, ты, Миша, не подумал? — спросил он.
— Так тебе этот, Кондаков нужен…
— Мне ты нужен. Я за тобой приехал.
Никита заметил, как Петрушин смещается в сторону, заходит ему за спину. Или напасть собирался, или тайный знак Мише подавал, видимо, требовал не поддаваться на провокацию. В любом случае уровень опасности зашкаливал. Никита тоже сместился в сторону, вынимая из кобуры пистолет.
— Да не бойся ты, лейтенант, никто тебя здесь пальцем не тронет, — едко усмехнулся Петрушин.
— Вы меня уже два раза не трогали… Кстати, Миша, твоя пуля прошла в сантиметре от меня. Но я готов это забыть. Если ты признаешься. А если нет, получишь на всю катушку…
— В чем признаваться? — спросил парень.
— Ты знаешь в чем.
— Миш, он тебя «на пушку» берет. Только что сказал, что ты на камеру попал. А теперь ему признание нужно. Нет у них ничего, и если ты не признаешься… — подмигнул Мише Петрушин.
— Так не в чем признаваться, — снова мотнул тот головой.
— А теперь попроси лейтенанта очистить территорию. Это же твой дом?
— Давай, лейтенант! — кивком показал на ворота Миша.
— Да я-то уйду, — сказал Никита. — И номер твоей машины унесу. Пробьем по камерам, установим ее нахождение в районе Паркетной улицы.
Петрушин стоял за спиной. Никита резко развернулся и увидел, как тот качает головой и при этом самодовольно улыбается, призывая сообщника не поддаваться на провокацию и хваля себя за предусмотрительность… Неужели видеонаблюдение и в этот раз ничего не даст?
— А мне нисколечки и не страшно, — глядя на Петрушина, проговорил Миша.
— Я бы на твоем месте боялся… Веронику твой братец уже убил.
— Лейтенант бредит! — вмиг отреагировал Кирилл.
— Вероника знала, кто убил ее отца…
— Ее отца убил Кондаков. И я точно это знаю.
— А по голове меня ударил твой брат Миша, да?
— Когда тебя ударили, Миша был здесь, дома…
— А когда в меня стреляли?
— Не знаю.
— Миша, где ты был вчера в районе девятнадцати часов?
— На стоянке. Спал.
— И где эта стоянка?
— На Горьковке.
— И кто там тебя видел?
— Ну, камера там была…
Миша говорил, а Петрушин одобрительно кивал, как дирижер палочкой водил.
— Ты на камеру спал?
— На камеру стояла машина.
— И ты из нее не выходил?
Никита чувствовал себя не в своей тарелке. Петрушин захватил инициативу, Миша пел под его дудочку, причем все договорено было заранее. Петрушин объяснил своему брату, как сделать все так, чтобы ничего за это не было. И стоянку нашел, и как машину поставить, объяснил, и как из нее выйти, чтобы не попасть в камеру. Миша мог взять такси, добраться до места, дождаться Никиту, выстрелить и незаметно уйти. И не полноценное ружье у него могло быть, а обрез, который легко спрятать в рюкзаке.