Короче говоря, она умела отстаивать свою точку зрения.
Ее не могла смутить даже непонятная юридическая терминология. Здесь все как в игре в наперстки. Главное – не спускать глаз с шарика.
– Я внесла несколько изменений, – наконец отложив бумаги, холодно сказала она.
– Правда? – В голосе Родриго послышался смех.
– Да. Начиная с предложения в параграфе четвертом…
Под конец Лола добилась того, чего хотела. Они обговорили в отдельности каждый пункт касательно денег на алименты, содержание ребенка и жилье на случай развода, чтобы обеспечить ей единственное, что волновало ее, а именно полную опеку над Джеттом. Все остальное не имело никакого значения.
Лолу удивило, что Родриго сосредоточил свое внимание на совершенно другом, обозначив, что она понесет наказание, если хотя бы один раз изменит ему, будучи его женой. Наверное, сказывалось то, что он когда-то был обманут своими тремя невестами.
Как бы там ни было, Лола с радостью воспользовалась своим преимуществом. Брачный контракт изменили, и в случае развода, не важно по чьей вине, Лола становилась главным опекуном сына. Но если она когда-нибудь изменит Родриго, даже после тридцати лет брака, она не получит ни копейки. Никаких алиментов. Никакого раздела имущества. Ничего, кроме трех чемоданов, с которыми она приехала.
Но поскольку изменять она не собиралась, победа оставалась за ней.
– Ты никогда не подумывала податься в юристы? – пробормотал Родриго, когда они вышли из кабинета.
– Стать юристом? – фыркнула Лола. – Мне?
– Ты думаешь как они.
– Я даже не знаю, сдала ли экзамен на получение аттестата.
– Почему ты бросила школу? – спросил Родриго, когда они сели в машину и направились в его апартаменты в Сохо.
– К чему ты клонишь?
– Лола, ты очень умная. И настоящий боец. Почему ты не пошла в колледж? Зачем уехала в Лос-Анджелес и сделала то… что сделала?
– На то были причины, – густо покраснела она.
Она не смогла объяснить, почему в свои восемнадцать так отчаянно нуждалась в деньгах, была такой глупой и наивной, что пошла на вещи, которых до сих пор стыдилась. Благодаря которым шесть лет спустя Родриго обозвал ее последними словами. Она не делала всего того, в чем обвинила ее Марни – даже близко, – но ее поступок был ужасен сам по себе. И она все равно потеряла сестер.
Родриго не обозвал ее женщиной легкого поведения, но он заставил ее почувствовать себя таковой.
– Ты схватываешь все на лету, – не унимался он. – Если бы осталась в школе…
– Я не хочу говорить об этом.
– Ты бы многого добилась. Сейчас ты могла бы уже работать адвокатом или исполнительным директором какой-нибудь крупной компании. Почему никто не убедил тебя попытаться?