Заведующий нейрохирургическим отделением областной клинической больницы Гришаев письменно разъяснил судье, что доставка больного в суд допустима при наличии специального транспорта. Из всего письма судья выудил лишь одно слово — «допустима».
Ах, все-таки допустима?!
«Гражданка Бортникова! — пишет он заболевшей матери Павла Марии Павловне, которая все еще не может оправиться от свалившейся на нее беды. — Разъясняю: ваш сын обязан явиться в суд. В противном случае, а именно, что если он будет уклоняться от явки в суд, то он будет доставлен приводом».
…Постойте! Не изменяют ли мне глаза? Жертву — приводом?! Потерпевший — «обязан явиться»?! Инвалид, еле выхоженный врачами, — «если… будет уклоняться от явки»?! Неужели так и написано? И скреплено подписью? Полно, не может быть!
Увы, может. В томе первом, на листах 218 и 219, находятся документы, которые я процитировал. Свидетельства бездушия, безграмотности и беззакония. Упорного, я бы сказал, беззакония, ибо неявка инвалида на суд побудила судью перейти к решительным действиям.
О них красноречиво рассказывают три «акта», также подшитые к делу.
Акт первый: «Мы, секретарь судебного заседания Шабалова и шофер Гайдуков, по указанию нарсудьи Лузанова прибыли по адресу… для принудительной доставки в суд потерпевшего Бортникова. Его мать заявила, что сын не может передвигаться и в суд не явится…»
Акт второй: «…Для потерпевшего Бортникова в зал судебного заседания доставлен врач, чтобы оказать ему помощь, если Бортникову станет плохо… На эту гуманную меру Бортников не откликнулся… Нарсудья Лузанов».
Акт третий: «…Весь состав суда вместе с врачом выехали по месту проживания Бортникова, чтобы допросить его на дому… Мать Бортникова не открыла дверь, заявив, что жизнь сына ей дороже…»
Наблюдательный читатель, вероятно, заметил, что в деле неожиданно произошел крутой поворот. Подсудимый и потерпевший поменялись местами. Не подсудимому, а потерпевшему грозят приводом и карами. Не подсудимый, а потерпевший оправдывается перед судом. Не на подсудимого, а на потерпевшего по каким-то неясным причинам обращен благородный судейский гнев.
И — отдадим ему должное — Копытин улавливает перемену погоды с чуткостью совершеннейшего барометра. Он уже не обороняется. Он наступает. Он пишет в суд: «Бортников изобразил свою болезнь чтобы создать ожиоташ и показал что вместе с матерью их поведение противоречит всем законам Конституции и не предерживается никаких рамок приличия». Он требует, чтобы этому «нарушителю», из-за которого сборная области потеряла своего фаворита, указали его место.