— Что происходит? — спросил я, смягчая голос. Я не хотел расстраивать ее, потому что, честно говоря, был на грани от незнания того, что с ней. Она никогда ничего не скрывала от меня.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, но не встретилась со мной взглядом.
Я положил свой указательный палец под ее подбородок и поднял голову.
— Изабель, — сказал я тихим голосом. — Что происходит? — она не сразу мне ответила, и когда я увидел, что слезы начинают формироваться в ее глазах, то выругался. — Кто-то издевается над тобой?
Я сжал другую руку в кулак и стиснул зубы. Мне нужно было сохранять спокойствие, потому что сама мысль о том, что кто-то приставал к ней, заставляла меня сходить с ума.
— Если кто-то издевается над тобой, то помоги мне, Боже… — я покачал головой, — я причиню им боль.
Я смотрел в ее карие глаза и видел, как ее окрашенные в рыжий цвет волосы обдувает ветерок. Черт, я ощущал цитрусовый аромат, который всегда окружал ее. Несмотря на то, что не знал, что с ней происходит, я становился твердым, желая ее, как дьявол желает получить дозу своей зависимости.
Она покачала головой:
— Никто не причиняет мне боль, Куинн, — ее голос был тихим, почти отстраненным.
Я хотел погладить пальцем по ее мягкой коже под подбородком, но воздержался и убрал руку.
— Ты весь день странно себя ведешь. Скажи мне, что не так, потому что я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы увидеть, что ты беспокоишься о чем-то.
Она опустила взгляд и закрыла глаза. Через секунду она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Боже, она была великолепна; даже выглядя так, будто кто-то вырвал ее сердце и потоптался на нем, она была самым красивым гребаным человеком, которого я когда-либо видел. Я хотел притянуть ее и поцеловать, пока она не начнет задыхаться, хотел сказать ей, что люблю ее так чертовски сильно, что, лежа в постели ночью, думал о том, чтобы она стала моей.
Я хотел сказать Изабель, что она была для меня… что она была единственной, кого я когда-либо хотел.
Я был девственником и хотел, чтобы Изабель стала моей первой и последней.
— Мы переезжаем, Куинн.
Ее слова вернули меня в реальность, заставляя моргнуть и попытаться переварить то, что она сказала.
— Что? — спросил я, осознавая слова, но не понимая их.
— Я переезжаю. Моего папу повысили, и переезд является частью повышения.
Она смахнула слезу, которая покатилась по щеке.
— Переезд? — спросил я, мой голос был хриплым, напряженным.
Она кивнула.
Я покачал головой.
— Когда?
Она молчала в течение долгого времени, и я чувствовал, что становлюсь напряженнее, зная, что то, что она собиралась сказать, будет чертовым адом.