— Пойдем, — согласился Шершень, — научи меня Родину любить.
— Не ходи, Саша, — вскрикнула Лиза, — не ходи, они тебя изобьют!
— Не вопи ты, коза, — сморщился Пистон, — не будем мы его бить. Поговорим только. Тамерлан, пригляди за соской.
Казах ухмыльнулся и кивнул. Шершень шагнул к Пистону, слегка прижал пальцами его руку в районе локтя и тихо сказал:
— Еще раз назовешь Лизу козой, соской или как-либо по другому, я тебе руки в задницу вставлю, и будешь, как страус бегать.
— Ай, — вскрикнул от боли Пистон, отскочил и завопил:
— Ну, все, сука, перхоть подзалупная, подавишься собственным говном! Я такими как ты, жопу вытираю!
Он в ярости замахнулся на Шершня, но тот даже не моргнул, перехватил его руку и, удерживая ее, спокойно предложил:
— Не здесь!
Пистон опешил, выдернул руку из захвата, стал почему-то яростно заикаться и нервно выкрикнул:
— Ид-ди вп-перед!
Шершень спокойно подмигнул испуганной Лизе и вышел в дверной проем зала, а за ним, ухмыляясь, последовали Пистон, Глыба и Каратель. Лиза рванулась за ними на улицу, но Тамерлан схватил ее за руку, и толкнул обратно на стул.
— Сиди, шалава, пока не перемкнул! — сказал он и для пущей убедительности замахнулся. Лиза испуганно зажмурила глаза и закрыла лицо руками.
Присутствующие в кафе притихли. Они представили, что сейчас будет твориться на улице! Они представили, как несчастный парень летает, как футбольный мяч с ноги Пистона на ногу Карателя, а тот пасует его обезображенное тело Глыбе! Кровь заливает девственно белый снег, парень уже не может шевелиться, но безжалостный Каратель все бьет и бьет его ногой по голове, по лицу, пока кровавое месиво не перестает подавать признаки жизни. Но практически все без исключения, включая и Лизу, представили эту картину не совсем правильно.
Но Лиза пока этого не знала и по-детски громко в голос заплакала. Казах, увидев чужие слезы, громко и отвратительно расхохотался, но вдруг так и застыл с открытым ртом. В это же время вздох удивления вырвался и у всех, кто присутствовал в кафе.
Живой и невредимый, без следов побоев и царапин в дверях показался Шершень. Он не хромал, ни потирал ушибленные места, он просто шел к своему столу и улыбался. Тамерлан был удивлен, не знал, что делать, и переминался с ноги на ногу. По идее этот мужик, которого Степа-Глушитель сказал несильно «потрясти», должен был бы сейчас заползти в кафе, отплевывая выбитые зубы, после того, что с ним сделали «бультерьеры», а он сам идет на своих двоих, еще и улыбается!
Шершень подошел к столику, за которым они сидели, и сказал вполголоса: