— Кто бы я ни был, я уже много знаю про ваши дела тут, — ответил Шершень.
— Знаешь, то ты много, в этом-то как раз твоя беда, — добро-добро опять пропел Барин, — а не вина, а кто много знает, тот долго не живет. Вот в чем дело.
— Как Денис Шарандо, — подсказал Шершень, — он тоже много знал.
— А что Денис? — пожал Барин могучими плечами. — Не повезло парню, пошел вечером по парку с работы и его зарезали. Я ему говорил, не ходи по парку, там шушеры много отирается. А он пошел.
— У меня есть другой вариант происшедшего, — сказал Шершень.
— Это то, что тебе Глушитель наговорил на кассету? Так это он со страху наплел. Ты же его мучил, избивал и заставлял повторять свои глупые фантазии ни на чем не основанные, кроме твоих же домыслов? Говорит, что ты его в реке голого держал?
— Держал, — согласился Шершень.
— Нехорошо это, не по-человечески, — назидательно произнес Барин, — кстати, кассетку мы у тебя изъяли из кармана. Сейчас и послушаем. Мне самому интересно, чего там Степа наболтал со страху?
Барин едва заметно повернул свою большую голову в сторону Глушителя и негромко приказал:
— Сгоняй-ка к майору за магнитофоном.
Глушитель громко затопал, скрипнул и хлопнул дверью. Барин в это время молчал и потирал большой ладонью вспотевший лоб. Степа вернулся секунд через тридцать с раздолбанным магнитофоном-«балалайкой».
— Это что еще за развалюха? — удивился Барин. — Аппаратуры что ли получше не мог найти?
— Это майор из вещдоков взял, — объяснил Глушитель, — у них в милиции вообще нет магнитофона. Что есть, то и дали нам.
— Придется им на следующей неделе прикупить парочку, — по-царски произнес Барин, — за хорошую работу. Ставь кассету, Степа, послушаем чего ты там наблеял.
Глушитель подключился в сеть, потом долго возился с магнитофоном, не знал, как включить и наконец раздалось шипение пленки и неожиданно раздалась бодрая музыка:
— Там-там-там, тру-лю-лю, там-там-там, тру-лю-лю, — это было вступление и детские голоса запели, — вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам, и конечно, припевать лучше хором, лучше хором, лучше хором…
— Это что? — спросил удивленный Барин.
— Не знаю, — сказал Степа, — я этого не пел. Это не я. Я пел, Таганка все ночи полные огня…
— Ты что там еще и пел? — еще больше изумился Барин. — Ну, Степа, кажись, тебя он очень сильно ударил.
Только сейчас Шершень заметил, что голова Глушителя перебинтована белой марлей, как в песне: «Голова обвязана, кровь на рукаве».
— Надо перемотать, сказал Глушитель, — может дальше записано.
Он перемотал и снова включил. Дети запели: