— Нет, она давно умерла. Мы с тобой сироты. Но у меня есть ты, а у тебя я и тетя Вера. Она ведь не хуже мамы. Правда?
— Да, мне у нее хорошо. Только ты так редко приезжаешь!
— Но мне нельзя. А ты учись, чтобы быть образованной девочкой.
— А потом что будет?
— Выйдешь замуж, и я буду приходить к тебе в гости.
Вига надула губы, заявила, что потом будет жить со мной, я стану к тому времени старым, и она будет обо мне заботиться.
У Воробьевых я пробыл три дня и, отдохнувший, отправился в часть. С Вигой мы договорились вести переписку «про все, про все!».
Морозы в 1839 году были слабые, и вода в Кубани начала прибывать уже в январе. Когда я вернулся из Ставрополя, в Ивановской поговаривали, что комендант Абинского и Николаевского укреплений майор Аблов поднял шум на всю Черноморию — пишет наказному атаману, и Траскину, и чуть ли не самому императору — у него не осталось ни топлива, ни провианта, ни даже лекарств.
Люди в этих укреплениях умирали от цынги как мухи. В довершение всех бед скончался от апоплексического удара сам лекарь. Поэтому, несмотря на распутье, навагинцев ежедневно гоняют в Абин. Но вода вокруг стоит
по колена, и отряд возвращается ни с чем. Полковник Полтинин, уж на что железного здоровья человек, слег от простуды.
В марте дошла очередь и до тенгинцев: было приказано явиться в Ольгинскую с десятидневным запасом провианта. Там я застал Владимира Александровича с красным,
как у пьяницы, носом и беспрерывно чихающим.
— Не знаю, как жив, — пожаловался он. — Каждую неделю ходим на Абин, дойдем до Аушедза, примем ледяную ванну и обратно. Плотины все размыло. Там, где в начале января было воды по колено, теперь по шею… Приехало из Екатеринодара начальство и требует, чтобы мы живые или мертвые, шли на Абин. Где в этакую пору достанешь фашинник для исправления плотин. А сколько нужно солдатских рук!
И все же мы отправились.
Шли всю ночь под дождем и на ветру, в воде по колена и выше. Нечего говорить о шапсугах — они кидались на нас совершенно остервенело!
К Аушедзской плотине подошли на рассвете. Это была полужидкая каша! И через нее мы обязаны были протащить двести сорок подвод с провиантом. Лошадей вытаскивали люди, людей лошади, и мы никогда не бывали так грязны, как в этот раз. Остальные плотины — Тлахофижская и на Кунипсах были нарочно шапсугами перекопаны.
Только на третьи сутки, после сатанинской работы, мы подошли к Абинскому укреплению. Оно было окружено водой. Три часа отдыха в холодных компрессах — и началась заготовка дров.
Как и в прошлом году, я сдавал топливо в укрепление. Гарнизонный поручик Карпович, молчаливый и бледный, стоял подле.