За 1843 год я всего два раза был в походе, весной, как обычно, отвозили провиант на Абин и осенью пришлось пригрозить абадзехам. Это и все. На линии было так тихо, словно и войны нет.
И тенгинцы наши до того осмелели, что начали ездить из станицы в станицу без конвоя. Раза два это сошло, а на третий один штабс-капитан с лекарем вздумали прогуляться в Усть-Лабу и не вернулись.
Полковник Хлюпин пригласил нас, сказал, что мы распустились, успокоились, а кончил тем, что предложил собрать деньги на выкуп товарищей.
Собрали мы тысячу, и поехал я в Прочный Окоп сдать их новому начальнику Лабинской линии, полковнику Рихтеру.
— На выкуп? Ждите пленников не раньше чем через полгода. Больно расхрабрились тенгинцы! Думаете, на вашей кордонной линии тишина, значит, и везде так? Или газет не читаете? О Шамиле-то слышали?
— Как не слышать, господин полковник. Но Шамиль-то ведь на Восточном Кавказе…
— То-то на Восточном! А что абадзехи и темиргоевцы только о нем мечтают, не знаете? А про Сельмена-эффенди, его эмиссара, который шатается по Псекупсу и Белой, собирая народ на газават?[97]
В Прочном Окопе я нашел перемены: на частоколе уже не висели черкесские головы, не лаяли и не визжали собаки на псарне в Кизиловой балке. Напротив крепости, за Кубанью, сильно повырубили лес, и теперь там разрастался поселок Армавир, куда перебрались и украденные нами из темиргоевских аулов, — еще при Зассе, горные армяне.
Кто-то в Прочном Окопе сказал, что в Армавире живет Вартапет Арцивян. Решив его повидать, я спустился за Кубань и у первого встречного узнал, где живет монах.
Я застал Вартапета в саду, где он разбирал лечебные травы. Он сразу меня узнал.
— Рад тебя видеть, сын мой! Каждая встреча напоминает нам воскресение из мертвых.
Благословив меня, он пригласил в свою избушку.
Выглядел Вартапет по-прежнему красивым и совсем не старым. Особенно поражали его глаза. В них была строгость и бесконечная доброта. В избушке у него помещались только кровать, скамья и стол.
В углу перед иконой теплилась лампада. Было очень светло и чисто.
Вартапет расспросил о моем житье и сам рассказал, что прекратил ездить в горы с тех пор, как его соплеменники переселились в Армавир. К ним устремились и прочие черкесо-гаи. Под Прочным Окопом им жить хорошо.
— Времена пока не становятся лучше, — сказал Вартапет. — Хорошо хоть, что мой народ дружит с русскими. Я же молю бога, чтобы и черкесы сделали то же.