После литургии был торжественный молебен, и, наверное, в соседних аулах было слышно, как гудели новые колокола в Абине и пели солдаты. Отец благочинный был в ударе: провозгласив «многая лета» христолюбивому воинству, он вдруг возопил великим голосом «многая лета» порфироносному атаману всея Руси! — придумал новый титул императору.
Мы засмотрелись на крестный ход. Отец благочинный чувствовал себя, как на небесах. В сияющих золотом ризах порхал вокруг новой церкви и кропил ее стены святой водой, а затем вознамерился покропить и нас, но помешали шапсуги! Решив использовать удобный момент, они набросились на наши табуны. Но мы вовремя спохватились. Молебен закончился картечью.
Перед пасхой из моей роты сбежало двое солдат, оба поляки — Войцех Будзиковский и Казимеж Тынкаж. Я ломал голову, почему? Казалось бы, в моей роте им жилось не так плохо. Чего же я недодумал, чего недоглядел? Но как ни думай, беглых не вернешь! Как ни расстраивайся, еще такой случай — положено мне сесть на гауптвахту.
Подполковник Левкович был удручен не меньше. В это время бегство солдат приняло такие размеры, что начальство разрешило принимать беглецов обратно без наказания. Об этом были написаны воззвания, и их усердно распространяли за Кубань через приезжавших на базары и через верных людей.
На троицу в Екатеринодаре была традиционная ярмарка. Генерал Рашпиль решил допустить на нее всех черкесов. В предшествовавшие годы на ярмарках бывали только дружественные русским племена. Начиная с 1842 года на Кубани не переводилась саранча. Она пожирала посевы и у нас, и у горцев, последние жестоко голодали. Поэтому допуск на ярмарку всех был для черкесов большой радостью, ведь они могли приобрести провиант! Русским же было важно еще раз показать черкесам, что они вовсе не хотят жить в вечной вражде.
Группа тенгинцев тоже поехала на эту ярмарку вместе с подполковником Левковичем. У многих были поручения от товарищей, а подполковник собирался еще закупить партию бурок и папах.
Когда мы подъехали к Екатеринодару, ярмарка уже началась. Несмотря на это, черкесы все прибывали и прибывали. Среди них были шапсуги, натухайцы, абадзехи, темиргоевцы, бесленеевцы и, кажется, даже убыхи. Неподалеку от моста их встречал старшина, низко кланялся, приглашал дорогих гостей. Около него собрались зеваки, и все улыбались своим вчерашним врагам. Один черкес вдруг остановил арбу, слез и начал ее поворачивать обратно. Какой-то армянин подошел к нему, заговорил, а потом взял за руки и начал горячо в чем-то убеждать. Подошел и старшина, спросил армянина, что случилось.