— Зачем же черкесы возвратили украденное, если они вообще крадут? Это у них не считается преступлением.
На это Костанук ответил, что ехавшие на ярмарку поклялись каждый за себя и все за каждого. А когда они бывают в набегах, такой клятвы никто не дает.
Наконец мы подъехали к мосту через Кубань, и я простился с Костануком.
— Хорошо ли вы погуляли? — спросил подполковник Левкович.
Я пространно ему рассказал, какое было угощение, как много, я съел плова и выпил чихиря.
— Странно! А вид у вас такой, точно вы были на похоронах. Не собирается ли к вам в гости лихорадка, а? Вы бы приняли хины.
Я согласился, и он оставил меня в покое.
Дня через два после возвращения в Ивановку явился фельдфебель и доложил, что два беглеца — Будзиковский и Тынкаж вернулись и спрашивают разрешения войти.
Я приказал их впустить и отослал фельдфебеля. Оба стояли повесив головы.
— Зачем убежали? — спросил я.
— Так было приказано, ваше благородие…
— Кто же мог приказать?
— Пан бог приказал.
— Сам лично пришел и приказал?
— Ксендз, ваше благородие… После исповеди он сказал: все поляки должны идти в легион к Шамилю и его другу Сельмен-эффенди.
— Вы хорошо сделали, что вернулись. Идите в казармы.
Тынкаж задержался. Переминаясь с ноги на ногу, он сообщил:
— Пан капитан Ленуар тяжело ранен. Костанук за ним смотрит. После вашего отъезда, на другой день, пана капитана хотел убить джигет, который не хочет ссориться с русскими. Когда пан капитан узнал, что вы наш ротный, позволил нам вернуться.
После такого известия я окончательно потерял покой. Я еще сильнее любил Эдварда! И как же тосковал!
Месяца три я ничего не знал об Эдварде, а как-то в сентябре, дернувшись с занятий, нашел подсунутую под дверь записку. Корявыми российскими буквами там было написано:
«Эдвард здоровый. Скоро ходил домой».
«Домой?! — на сердце у меня полегчало. — Если он едет домой, это уже хорошо, где бы ни был этот дом! Лишь бы не на Кавказе!»
Вскоре подполковник Левкович заметил, что у меня уж очень грустный вид. Наверное, я засиделся, а поэтому он предлагает мне прогуляться по знакомым местам. Большую партию амуниции, заготовленной в наших мастерских, нужно доставить через Цемес в Михайловский и Лазаревский форты. В Цемесе, наверное, прибавится еще кое-какой груз.
Через неделю я уже выгрузил что следовало на Вулане
и поздно вечером причалил к Псезуапсе. Корабль наш ушел дальше — в Навагинское укрепление и к Святому духу. Он должен был возвратиться на следующий день.
Вечер я провел в форте, у коменданта. Форт после штурма в 1840 году выстроили заново, и среди гарнизона были все люди новые, однако комендант рассказывал многое, слышанное от очевидцев.