Но мы не легли в этом «жарком мужественном бою с пятитысячным скопищем Шамиля», как значится в моем послужном списке, а были отброшены к Урухской. Рота поредела, но никак нельзя было сказать, что это ее остатки.
И я сам, чуть ли не в каждом бою получавший раны, вышел из этого без единой царапины! Чудеса!
Полковник Левкович был контужен в правую ногу, но продолжал командовать. Мы не привыкли удивляться подобным явлениям. Тенгинцы все были такие!
Он прислал адъютанта с приказом обороняться до последней возможности. Шамиль засел рядом, на лесистом гребне, и с минуты на минуту должен был атаковать снова.
Мы не спускали глаз с этого гребня. Вдруг, словно ветер, по рядам пронеслось:
— Наши!
Чуть в стороне от зловещего леса показалась большая колонна. Она беспрепятственно спустилась к нам.
Что случилось? Оказывается, Шамиль успел исчезнуть со своего гребня.
— Ветром сдуло! — говорили солдаты.
Меня вызвал Левкович. Лежал на земле бледный, но спокойный.
— Шамиль пропал без вести. Наленч должен его отыскать.
Такое задание наполнило меня гордой радостью. За пятнадцать лет ни разу не посылали в рекогносцировку! Через полчаса верхом, с тремя казаками я уже рыскал за Тереком. Следы чеченского скопища тянулись по берегу до самого устья Ардона и дальше… У Черека мы повернули. Проехав немного вдоль русла, я нашел хорошую точку для наблюдения и увидел Шамиля! Он располагался на отдых в верховьях реки…
Луна стояла уже высоко, когда я пришел к Левковичу.
— Прекрасно! — сказал он, выслушав мой рапорт. — Чуть свет сбор — и преследовать! Шамиль выбрал самое приятное направление. На Череке он попадет в объятья Слепцова. А Слепцов — это такой командир…
Все случилось совершенно так, как хотелось командованию. Вечером на Череке я имел удовольствие видеть любимца солдат генерала Фрейтага. Он был весел и потребовал офицеров к своему костру. Полковник Левкович лежал недалеко от Фрейтага и по мере сил принимал участие в общем веселье. Но ему, кажется, было трудновато: то и дело он закрывал лихорадочно блестевшие глаза. Он подозвал меня, велел наклониться и шепнул:
— Молодец! Спасибо, поляк!
Так закончилось первое дело тенгинцев на Восточном Кавказе. А потом мы пошли во Владикавказ и начали строить долговременные казармы.
Наступило некоторое затишье. За весь год нас однажды послали рубить лес на реке Гойте и уничтожить Алдинские хутора. Их владелец, богатый наиб Саибдулла, был другом Шамиля и беспрестанно беспокоил набегами крепость Грозную.