Пока я читал надпись, к монументу подошла старушка. Она встала на колени, отвесила с десяток земных поклонов и поцеловала пьедестал.
— Почему ты, бабушка, молишься польскому богу? — спросил я. — У вас в церкви лежит сама чудотворная икона.
— А я, батюшка, и той иконе молюсь, и здешнему спасу, кто попадет по дороге. Христос — он один, и польский, и наш…
Кто же ее научил этому? С Лелевелем она не была знакома.
Я подошел к краю террасы. Мост, где когда-то проливалось столько русской и польской крови, был цел. Внизу, на гребле, сидели рыболовы. Напротив темнел густой грабовый лес, пересеченный широкой дорогой. Где-то под рекой тянулся подземный ход, с дворцами, устланными гагачьим пухом, увешанными жемчугами, смарагдами и бриллиантами. Спуск в подземелье завален обломками палаца, и никому не придет в голову, какие чудеса таятся под Стырью.
А ведь самое большое чудо заключалось в том, что все эти сокровища возникали благодаря игре света наших факелов и отсутствию в подземелье воздушных токов. Стоило им появиться — все превращалось в черную слизь. Многое и на земле зависит от освещения!
Слева белели Хриники, справа поднимались лесистые холмы, скрывавшие Берестечко. Глядя на это, я не томился, как встарь, а чувствовал только тихую грусть, вспоминая людей, с которыми скрестился мой путь на Боремльских высотах.
Я спустился к мосту, где поджидал мой возница, и поехал через Стырь к широкой дороге на Дубно, дыша свежим осенним воздухом и слушая шум грабов.
В Дубне я узнал, что мой дядя Теодор давно умер. Сыновья его — мои двоюродные братья, которых я никогда в жизни не видел, погибли, один в боях за отчизну, другой в сибирской ссылке — в точности, как сообщил когда-то Валентин Корицкий. А племянник его — мой брат Эдвард еще ранней весной уехал в Варшаву.
Один обыватель взялся меня проводить на могилу дяди. По пути от него удалось добиться немного: у Эдварда есть жена и ребенок, в Дубне он бывал крайне редко, а больше ездил где-то по Украине.
— Чем же занимался пан Эдвард?
— Кажется, был экономом в каком-то имении.
Недалеко от могилы дяди Теодора я нашел небольшой крест с надписью: «Здесь покоится тело гайдука Яна Запольского — верного друга Наленчей». Я видел дядю лишь в раннем детстве… А Ян был мне роднее всяких родных!
Из Дубна через Владимир и Ковель я добрался до Бреста, откуда и поехал в Варшаву по железной дороге.