Вацек торчал до позднего вечера, и нам пришлось вместе возвращаться в школу.
— Что это тебя вдруг занесло на Вейскую улицу? — спросил я.
— Вздумалось зайти и зашел. Или нельзя?
— Об этом спрашивают у хозяев.
— А я пришел без спроса, и они были рады. Много ли у них бывает народу?
— Не знаю.
— А ты часто бываешь у них?
— Иногда…
— У панны Ядвиги хорошенькие ножки, да и сложена она прекрасно…
— Кажется, ты не способен ничего видеть в женщинах, кроме ножек и брошек. И где ты этому обучился?!
Вацек явно обозлился:
— Во всяком случае, такие, как ты, не пользуются успехом у женщин. Напрасно обиваешь пороги Скавроньских!
— А это не твоя забота! — отвечал я.
Не успел я опомниться, пришла новая весна, и опять я отправился в лагерь. Как и в прошлом году, панна Ядвига с матерью провожали меня, стоя на балконе.
— Открывай ранец, Михал! — сказал Вацек, шагавший рядом. — Кому-то из нас панна Ядвига бросает сердце! Кто поймает?
— Я не буду препятствовать, если она бросит тебе. Как ни старайся, насильно милым не будешь.
— Плохо ты знаешь женщин! Они подобны крепостям, которые сдаются тем, кто их штурмует.
— Смотря что за штурм и что за крепость…
В Варшаве было не так спокойно. Приезжавшие оттуда офицеры рассказывали, что рабочие несколько раз устраивали на улицах стычки с полицией. Я пропускал эти вести мимо ушей. Мало ли какие бывают скандалы на улицах!
Однажды, когда после обеда мы отдыхали в шатре, к нам заглянул Высоцкий. Мы повскакивали.
— Отдыхайте, отдыхайте! — сказал он, остановившись у входа. — Я только хотел вам сообщить новость: французы прогнали Бурбонов. — Обвел всех глазами и ушел.
— Молодцы французы! — крикнуло несколько голосов.
А на другой день к Вацеку приехала в гости бельведерская тетка. Привезла ему ворох пакетов и новостей. Вацек не жадничал — всем делился с товарищами.
— Принимайтесь, хлопцы, за торт. На казармах, что у Сольца, недавно появились бумажки с неприличными надписями: «Да здравствует конституция!»… Цесаревич приказал разыскать хулиганов… А Войско собираются отправить в Париж, водворить Бурбонов на место.
Тут наши зашумели:
— Зачем Польше лезть в чужие дела?
— И вовсе не Польше, а России. Мы же ей служим!
— Монарх должен помогать монарху, — наставительно сказал Вацек.
После перерыва на берегу Вислы, где у нас был урок плавания, товарищи так жужжали, что преподаватель Заливский спросил, что случилось. Игнаций объяснил.
— Для поляков это был бы настоящий позор…
А когда мы вернулись в Варшаву, нас погнали встречать главнокомандующего российской армией Дибича. Он проезжал в Берлин для переговоров о походе во Францию вместе с пруссаками, чьи войска уже были стянуты к Рейну.