— Ну, а ты королей боишься?
— Никак нет, ваша высокость.
— Это почему же? — хрипло спросил Константин, поднимая косматые брови.
— Королей положено уважать и любить, ваша высокость!
Больше я не знал что отвечать.
— Правильно! Я тоже так думаю. Но вот глаза у тебя блестят не как пуговицы… Как с дисциплиной у этого потомка буйных рыцарей? — спросил Константин, поворачиваясь к Олендзскому.
— Ни одного замечания, ваша высокость! Прекрасный стрелок, а в лагерях нынче на состязании шесть раз переплыл Вислу в полной амуниции.
Константин повернулся к Вацеку. Наконец-то!
Обойдя всю шеренгу, цесаревич поздравил нас с производством и прибавил:
— Служите отлично и знайте: польские солдаты — лучшие в мире. Но… в армии у меня строго и… жучковато.
Так он всегда говорил вместо жутковато.
Внезапно он повернулся ко мне. Собирался что-то сказать?!
Я весь напрягся, ожидая чего-то ужасного… Но цесаревич отвел взгляд.
— Кстати, господа подофицеры! Не развлекайтесь книгами. Военным читать незачем. А то есть у нас в Войске любители — знают все новости мира, стихи декламируют, а что творится в полку, не имеют представления.
И — поменьше болтать о конституции! Вместо нее — у вас Константин!
Взмахнув кулаком, он подбежал к вешалке, накинул пальто и вышел во двор, где его ожидали дрожки. Курута вприпрыжку помчался вслед…
Вечер я провел у Скавроньских. Перед ужином мы с панной Ядвигой пошли в Саксонский сад. Я все хотел объясниться с ней, но как только собирался произнести слово, не хватало дыхания.
Кончилось тем, что я вывел ее не через ворота, где мы ходили обычно, и сразу не мог понять, где нахожусь. Стоял, как баран, глядя на столбы, украшенные каменными коронами…
— Что с вами, пан Михал? — спросила панна Ядвига. — Вы сегодня какой-то рассеянный. Нам нужно идти в противоположную сторону.
Я отложил объяснение до возвращения из отпуска.
На следующее утро собрался в дорогу. Хотелось проститься с Высоцким. Хотя в последнее время он не обращал на меня внимания, я решил сделать вид, что этого не замечаю. Я ведь любил его.
Дежурный сказал, что подпоручик Высоцкий еще не приходил.
Делать нечего, я пошел прощаться к майору Олендзскому. Тот сидел в кабинете с ворохом бумаг.
— A-а, Наленч! — сказал он, едва я переступил по-
рог, и, что было совсем непривычно Для него, как-то беспомощно улыбнулся.
Приняв прощальный рапорт, он подал мне руку.
— Значит, ты едешь в Ленчицу… Счастливый путь! А я, представь, тоже выпускник… Приготовляю дела для сдачи. Вместо меня назначен генерал Трембицкий. Цесаревич нашел, что я засиделся на одном месте и… размяк…