— Не бранись! — вступился Хлопицкий за камердинера. — Для тебя я дома, а вообще, он доложил тебе совершенно точно — я уехал два дня назад… Дело в том, что мне не дают покоя, особенно этот Высоцкий… И ты, пожалуйста, никому ни гугу, что я здесь!
— Ну, пан Гжегож, поздравляю вас с революцией! — сказал я садясь.
— Кто тебе сказал, что это революция? Не понимаю такую революцию! Жалкая кучка бунтует, а все остальные ничего не знают…
— Как не знают?! Вы были в городе? Сегодня с утра повсюду ходили толпы со знаменами и песнями.
— Так это пешки! Им сказали, что революция, вот они и горланят.
— Да вы что, пан Гжегож! Разве не слышали, что было ночью около арсенала? Там были толпы народа!
Хлопицкий махнул рукой:
— Слышал. И все-таки это не революция! Бунт! И главный бунтовщик Высоцкий! Одолевает меня, понимаешь? Пристает, чтобы я возглавил его авантюру! А я не желаю участвовать в кровопролитии товарищей, понятно? Он убил Гауке. Гауке, мы все знаем, был человек неприятный. Это он под диктовку цесаревича приговорил нашего Валериана к каторге… Но разве можно забыть, что тот же Гауке чуть ли не год храбро выдерживал блокаду Замосцья? Я не против того, чтобы он погулял в крепости с тачкой, как Валериан, но убивать… А начальника
школы подпрапорщиков Высоцкий тоже убил. Встретил его по дороге и предложил возглавить свою колонну. Трембицкий
отказался, он же не мог нарушить присягу! А Станислава Потоцкого, славного солдата Косцюшки…
— Пан Гжегож! Этот славный солдат Косцюшки вел вчера пехоту на поклон Константину! Я видел, как он угодничал на Мокотовом поле…
— Так ты видел его в последний раз. Он поехал оттуда усмирять бунт около арсенала, и там его растоптали и бросили в канал. На такой самосуд я не согласен. И что они о себе возомнили! Полтора года назад присягали на верность России, а сейчас, оказывается, присяга ничего не стоит!
Хлопицкий дрожал от негодования.
— Пусть говорят обо мне, что хотят! Я тоже не могу быть клятвопреступником! Ты знаешь, я ненавидел Константина. Я не мог заискивать перед ним, предпочел выйти в отставку. Что еще я мог сделать!
— Ну вы не могли ничего один сделать, а Высоцкий с военными сделал! И теперь нет Константина, значит, вы можете войти в правительство!
— Что-о? Ты не пришел ли по поручению Высоцкого?!
— Полно, пан Гжегож. Я Высоцкого со вчерашнего вечера не видел.
— Да как у тебя язык повернулся сказать мне такое?! Чтобы я возглавил авантюру Высоцкого?! Ведь это означало бы, что я подписался под всеми его кровопролитиями! Что теперь будет с несчастной Польшей? Лучше было терпеть Константина! Из двух зол выбирают меньшее. Высоцкому и его компании это непонятно. Они все помешались на революциях. Уж если Наполеон не мог победить Россию, то, конечно, кучка подпрапорщиков ее не победит. Высоцкий! Дальше истории Рима он ничего не усвоил. Так опозорить поляков! Помяни мое слово: виселица и расстрелы — вот что теперь будет на наших площадях!