Образы Лукасиньского и несчастной его невесты снова предстали в моем воображении.
Мне даже чудился голос панны Фредерики: «Где мой Валериан? Неужели они казнили его?»
Все это так меня мучило, что я изменил решение и на следующее же утро отправился в резиденцию диктатора, окруженную стражей из студентов и профессоров университета. Хлопицкий принял меня тотчас. Проходя в кабинет, я миновал большой зал, наполненный множеством военных.
Пан Хлопицкий обнял меня и усадил рядом.
— Очень рад тебя видеть, Михал. Ты из Ожарова? Куда же теперь?
— С Дверницким. А я никак не ожидал, пан Гжегож, что вы согласитесь быть диктатором…
— Я тоже не ожидал, — признался Хлопицкий. — И, представь, провозгласил себя я сам, а сейм через три дня
утвердил мои полномочия. Так поступить мне не только советовали, но и очень просили для водворения порядка. Как видишь, мой друг, это совсем не то, что имел в виду Высоцкий.
— Кто же просил вас водворить порядок?
— Да весь цвет варшавского общества… К сожалению, Михал, я популярен, и мне не позволяют стоять в стороне от таких событий. Я никого не казнил и не собираюсь казнить, но главных бунтарей — Высоцкого и его компанию— я убрал. Хватит убийств и скандалов! Графа Красиньского я буквально вырвал из разъяренной толпы: зачем он, видите ли, провожал цесаревича до границы? А как же было не проводить? На Константина напали бы и началась бы война. А я стараюсь ее предотвратить всеми силами..
— А я, пан Гжегож, к вам с просьбой…
— Охотно, если она выполнима. Только вот что… Ты посиди, я сейчас отпущу одного подполковника — срочное дело, а потом расскажешь, что тебе нужно.
Через ординарца пан Хлопицкий пригласил подполковника Вылежиньского. Вместе с подполковником в кабинет вошел какой-то пан в штатском. Хлопицкий предложил Вылежиньскому сесть и, нахмурившись, посмотрел на штатского.
— Опять вы, пан Дениско?
— Простите, — отвечал тот. — У меня к вам еще один вопрос.
— Никаких вопросов! — воскликнул Хлопицкий, — Поезжайте домой и сидите тихо. И другим посоветуйте сделать то же. Я ведь сказал вам — Волынь, Подолия и Украина не могут быть возвращены Польше. И всем вашим бунтарям передайте: Хлопицкий на эту безумную затею не даст не только ружей, но и ни одной палки! Ясно? Я кончил!
Глубоко вздохнув, пан Дениско поклонился и вышел, а Хлопицкий достал из стола объемистый пакет, положил перед собой и обратился к Вылежиньскому:
— Пан — один из немногих, кто не участвовал в восстании…
— Как я мог участвовать, у меня нет правой руки! — нервно ответил Вылежиньский.
— Причины мне безразличны, пан подполковник, — миролюбиво продолжил Хлопицкий. — Скажу более: политические взгляды пана подполковника меня вовсе не интересуют. Важно, что пан подполковник не участвовал в восстании… У меня к пану подполковнику серьезное дело. Пану следует немедленно выехать в Санкт-Петербург с депешами к нашим представителям. Они ожидают инструкций.