Он повернулся к Белле и снова издал короткий неуверенный смешок, предчувствуя, что она ему не поверит.
— В армию! Я воевал! Правда! Я скажу тебе, ты не поверишь, но, когда мы уехали из Венгрии, кое-кто из братьев и сестер там остался. Большая семья! У нас большая была семья. И в Первую мировую войну брата тоже призвали, только он был на другой стороне. Да! Мы воевали друг с другом! Брат мог убить брата. Что ты на это скажешь? Разве не странно? Это очень странно. И все равно…
Маленькая старушка растерянно забормотала что-то на идише, засмеялась, вслед за Мартином, от чего он встревожился, и беспомощно посмотрела на свою подругу Сару.
— Ты мне не поверил, да? — со вздохом сказала его сестра, как бы примиряясь с тем, что жизнь определила ей роль поводыря.
Вошла дочь с чаем.
— Раньше я могла угостить маму хлебным пудингом, а теперь должна обходиться готовым рулетом с джемом, хотя это гадость. Дядя Мартин, как ваши дети? Слышите меня? Дети! Все взрослые, сами, наверное, с детьми. И внуками даже!
Она разлила чай по чашкам, села и взяла мать за руку, как будто по капризу природы они поменялись ролями и младшая стала матерью старшей.
Эта картина немного огорчила его. Он пришел, чтобы предаться приятным воспоминаниям, и не готов был увидеть старую подругу в таком упадке. Смерть? Да! Она неизбежна. Но крохотная Милли, сидя, прильнула к дочери, бессмысленно гладила ее, и смотреть на это было грустно до невыносимости. А ведь были такими друзьями! Такими близкими, что их дети считали себя родственниками и звали старших дядей и тетей. Никакого виста тут ждать не приходится, это было ясно.
— Мне очень жаль видеть маму в таком состоянии, — сказал старик. — Потерять рассудок — это ужасно.
— Такое случается, — сказала Белла.
— И лучше ей уже не станет, я думаю?
— Она не мучается, болей нет, — ответила заботливая дочь, — это единственное, что меня волнует.
— Ты весь день при ней?
— Нет, что ты! Днем за ней присматривают две женщины. Одна с утра, другая во второй половине дня. Я работаю. Иначе мы обнищаем.
— Да, я доволен чаем, — согласился старик.
— Он глухой, — объяснила его сестра.
— Честно говоря, — продолжала Белла, — если с ней весь день сидеть, тут сама с ума сойдешь.
— Ты думаешь, у нее пройдет?
— С ума сойдешь! — громче повторила Белла.
— А, она с ума сойдет?
— Нет, я. Я сойду, если с ней сидеть.
— Ах, ты. Понимаю.
Сестра глубоко вздохнула. Наконец-то куда-то вышли. Лучше, чем торчать дома и одной целый день ему кричать. Кажется, он услышал ее вздох.
— Что ж, моя дорогая. Мы должны довериться Богу, хотя пути Его трудно понять.