Наша политика еще имеет такое неудобство: допустим, что киргиз примирился с тем положением, в которое он поставлен – выполняет самые ничтожные обязательства, а не выполнит, настаивать не будут; хочет, остается у нас, хочет идет в чужую землю и т. д.; но ведь при случае военных операций, когда потребуется значительная жертва со стороны памирского киргиза и которую он каким-то непонятным процессом будет предвидеть раньше, чем она окончательно решится в штабах, ведь он, без сомнения, весь до последнего человека перебежит в соседние страны и отряд пойдет по пустыне[686].
Следует упомянуть, что на наши решения всегда влияли два обстоятельства. Во-первых, ясно проскальзывало опасение, что при некоторой требовательности с нашей стороны Памиры будут покинуты населением и останутся пустыней, что они слишком бедная территория, чтобы рассчитывать, что люди особенно будут тянуться к ней.
Но ведь Памиры вполне удовлетворяют обиходу киргиза и не хуже, а даже лучше питают кочевника, чем прилегающие пастбища соседних стран; ведь если они незаманчивы и даже невозможны для группы культурной, то нельзя забывать, что киргиз смотрит на них иначе[687], а к их климатическим тяготам относится более или менее примирительно, хотя и нельзя, впрочем, отрицать некоторого грустно-меланхолического отношения к своей стране. Нельзя также упускать из виду, что памирским киргизам и деваться некуда; пастбищные районы Западного Китая если и велики по объему, то по качествам травы не особенно питательной («не сильной», по выражению киргизов) и водянистой не могут вместить много народу, а в Западном[688] Афганистане кочевых угодий совсем немного.
Это и подтверждается, косвенным образом, наблюдением перекочевок киргизов: в среднем Памиры оставались с одним и тем же количеством народонаселения, последнее не убавлялось и не прибавлялось[689], и нарушения границы являлись в полном смысле перекочевкой киргиза, только на большие расстояния и более долгий период. Да, наконец, мы имеем в своем распоряжении таджиков, живущих в верхних концах долин Западных Памиров. Здесь жизнь имеет уже полукочевой характер, высота значительная и условия природы аналогичны с таковыми же Восточных Памиров. Таджики с удовольствием пойдут на более привольное кочевье.
Вторым обстоятельством, которое нужно иметь в виду, это необыкновенная нервность и требовательность киргиза при выполнении обязательств, его любовь к жалобам и сутяжничеству, его резкая лживость[690] и исключительная ленность. Киргиз весьма удобно строит из себя бедного и обиженного, ничем не доволен, считает за тяжесть привезти на кутасе связку терескена и обманывает при первом случае, хорошо зная, что его обман иногда может грозить несчастьями.