— Господи, какая из меня компания? — сказал Борис. — Предложи моей жене. Сходишь в приличное место с красивой женщиной. Будет тебе праздник.
— Ей я уже предлагал, пять минут назад. У Гали встреча с каким-то художником. Я бы на твоем месте ревновал жену. Она каждый день после работы встречается с какими-то мужчинами.
— Я к художникам не ревную. Как спектакль называется?
— Какая разница, в этом театре нет плохих спектаклей. Ну, "Деревянные кони", кажется, по мотивам повести Федора Абрамова. Говорят, — страшная антисоветчина. Со дня на день ожидают закрытия спектакля. Может, мы будем последними зрителями. Встречаемся в шесть тридцать у входа. Не забудь цветы.
— В этот театр не ходят с цветами. Я почти все там смотрел, — никогда цветов не видел. И выходных костюмов не увидишь: джинсы, свитера… Прошлый раз сидел в партере рядом с большим чиновником со Старой площади, — он тоже пришел в свитере.
— А там Высоцкий играет? Нет? Жаль… Хотелось бы на него в жизни посмотреть.
Рано стемнело, поднялся ветер, моросил дождь, народу перед театром на Таганке было немного. Зрители, не задерживаясь на улице, через двойной тамбур, между дверями со стеклянными вставками, проходили внутрь. Билетерши, седенькие в синих форменных пиджаках и белых блузках, торопливо расправлялись с билетами, предлагали программки спектакля и буклеты с цветной обложкой о театральной жизни Москвы. Пол снял плащ и оставил его в гардеробе, за рубль взял бинокль. Остановился перед зеркалом в человеческий рост, зачесал назад редеющие с проседью волосы, поправил складки свитера. Борис пришел в коричневом шерстяном пиджаке, рубашке в черную клетку и потертых джинсах. Он ловил заинтересованные взгляды девушек и делал вид, что их не замечает, отводил взгляд.
Из гардероба в фойе — лестница, несколько ступеней вниз. По старому начищенному паркету бродила публика, люди разглядывали фотографии актеров, висевшие на стенах. Пол остановился перед портретом Высоцкого, он на лучшем месте, — перед входом в зал. Открытое лицо с крупными чертами и короткой прямой челкой, открывающей лоб.
— Да, хотелось бы на него посмотреть в жизни, а не в кино, — вздохнул Пол. — Наверное, он такой здоровенный мужичина. Богатырского сложения. Уже был несколько раз на Таганке, — и все не везет…
— Ты только что его видел, и мимо прошел, — сказал Борис. — Пойдем.
Он пошел обратно к входу, где между двумя стеклянными дверями без устали трудились билетерши. Между старушками стоял человек невысокого роста, худой и сутулый с землистым лицом. Он был одет в джинсы и черный свитер, волосы давно не стриженые, засаленные. Он смотрел в лица людей, ожидая кого-то, переминался с ноги на ногу, встречался взглядами с мужчинами и женщинами, проходившими между дверей, но оставался никем неузнанным. Ему не хотелось стоять в этом тесном пространстве среди человеческого потока, но он не уходил. Пол недоверчиво хмыкнул и покачал головой. Высоцкий дождался двух девиц, сунул им пропуска, повел за собой в фойе, и дальше, лавируя между людьми, дошагал до двери в служебное помещение и, пропустив дам перед, пропал из вида.