Вот и все. Свою вину он полностью сознает, в содеянном раскаивается и готов понести заслуженное наказание. Зозуля откашлялся и попросил сигарету. Оперативник, который вел допрос подвинул на край стола пачку "Астры" и спички. Зозуля глубоко затянулся табачным дымом.
— Ты видел, что в сумке кассеты с фотопленкой? — спросил оперативник.
— Только в Серебряном бору заметил. В вещах иностранцев часто кассеты с пленкой попадаются. Я обычно выбрасываю, а тут просто забыл. Эти кассеты так и остались в сумке, когда я оставил ее у скупщицы.
— Ты смотрел пленки?
— На кой черт. Ну, снимают иностранцы Красную площадь, какие-то памятники…
— Ты видел, что кассеты наши отечественные, а не иностранные?
— Не обратил внимания.
— Сколько было кассет?
— Точно не помню. Кажется, три, четыре или пять.
— Ты смотрел пленки?
— Я же сказал, не смотрел…
Человек, стоявший сзади ударил Зозулю резиновой палкой поперек спины. Тот коротко вскрикнул и боком повалился на пол. Удар был сильный и неожиданный, кажется, Зозуля на несколько секунд потерял сознание. Он очнулся и стал медленно подниматься, хватаясь руками за привинченный к полу табурет. Мешали стальные браслеты на запястьях, но Зозуля поднялся, даже не застонав. По опыту знал, — если не встанешь, будут бить ногами. Он сел на табурет, повернул голову, покосился на человека за спиной. Оперативник, сидевший за столом, постучал кончиком ручки по столешнице, требуя внимания.
— Итак, ты отвез сумку в Лосинку. Сразу получил деньги?
— Договорились, что на следующей неделе отдаст.
— Ты вынимал пленки из сумки?
— Вынул одну и обратно бросил.
— Не посмотрел, что внутри?
— Я никогда не смотрю пленки…
Новый удар резиновой палкой по спине сбросил Зозулю на пол. На этот раз нокаут длился дольше. Зозуля открыл глаза, затуманенные слезами, и некоторое время лежал, не двигаясь, но все-таки зашевелился, стал вставать, хватаясь за табурет, из груди вышел слабый стон.
Гончар поднялся и сказал, что есть срочные дела, и вышел в коридор. Допрос, видимо, затянется до утра, а ему надо перекусить. Он шагал по коридору и думал, что веры Зозуле нет. Наверняка он из любопытства все-таки посмотрел негативы. Человек на свою беду любопытен, а у Зозули три курса строительного института, он кое-что понимает в чертежах. Конечно, он мало что смог разобрать на тех негативах, а если разобрал что-то, наверняка успел забыть. И все-таки он видел чертежи, но не хочет в этом признаваться…
Федор Павлович, отец Бориса звонил, просил приехать к нему в Дмитров, мол, есть серьезный и весьма срочный разговор, но не для телефона, надо увидеться, посидеть, закусить, выпить по рюмке и только тогда… Но Борис откладывал визит, да и о теме предстоящего разговора он догадывался. Мать умерла от рака четыре года назад, отец все годы жил один, но добрые люди сообщили, что к нему в гости стала заворачивать одна женщина Полина Сергеевна, положительная и симпатичная. Работает диспетчером в автобусном парке, вдова. И вроде бы отец хотел жениться, но что-то удерживало его.