Рената встала, завела руки за спину, потянулась.
— Тоска, — сказала она убежденно, глухим, очень низким голосом.
Подошла к окну, распахнула его, поджала губы.
— Вот она, ваша Рига… Полюбуйтесь.
И Эрик и Димка знали, что любоваться отсюда нечем. Эрик механически перебирал книги, еще оставшиеся на хлипкой этажерке, Димка столь же механически дожевывал хлеб. Похоже, что обоим стало тоскливо, но вовсе не оттого, что Рената сказала: тоска. А оттого, что и впрямь все в этой комнате, в этой сумеречный час наводило тоску, оттого, что за окном, как знали они, было еще тоскливей от вида грязных дворов, осклизлых поленниц, облезлых котов и по-весеннему резкого смрада помоек.
Димка встал, подошел к Ренате, правой рукой оперся о подоконник, левой крепко обхватил ее за талию, попытался притянуть к себе.
Как он и ждал, Рената больно двинула его локтем под ребра, дернулась всем своим гибким телом, отошла от окна. Равнодушно бросила:
— Дурак.
Эрик, словно и не заметил этой сцены, присев на кор-точки, он продолжал перебирать растрепанные книги. Рената провела рукой по его волосам:
— Брось, Профессор. Сам же знаешь, тут одно дерьмо.
Эрик поднял голову, взглянул с укором:
— Зачем ты так, Реня…
Она тряхнула валиками туго завитых волос:
— Дерьмо есть дерьмо. Может, в гимназиях оно называется по-другому, но я не лезу в калашный ряд.
И тут же быстро отошла от Эрика, снова плюхнулась на диван. Поднесла руку к глазам, но вспомнила, что часиков уже нет. Димка, все время следивший за ней, немедленно откликнулся:
— Фюить! Часики, значит, того?..
— Того, — сказала Ренька. — А тебе-то какое дело?
— Никакого. Но интересно, за сколько?
Ренька взглянула на него пытливо:
— А ты бы сколько содрал?
— Сотню, а то и полторы. Небось, продешевила?
— Черта с два! — презрительно усмехнулся Ренька. — Сотенка у меня в кармане.
— Норма Ширер, — благосклонно отозвался Димка.
— Норма Ширер — это американская кинозвезда.
— И все-то ты знаешь, Профессор, — устало сказала Ренька. — Все-то ты знаешь, а вот часы бы загнать не смог.
Эрик выпрямился, кивнул:
— Наверное, так. Но вот Дюма я бы сумел продать.
— Который час? — резко спросила Рената.
Димка взглянул на свои часы.
— Пора. Пока настроите…
Рената встала:
— Пошли.
Она открыла дверь в свою девичью спаленку. Вошла первой. Там помещались только никелированная кровать, белый туалетный столик с овальным зеркалом и тумбочка, на которой громоздился старомодный вэфовский радиоприемник.
Приемником занялся Эрик, а Рената, достав из тумбочки карандаш и блокнот, сбросила туфли и с ногами устроилась на кровати.