У Аниты на глазах выступают слезы, она отворачивается. Ей стыдно. Рита не зря говорит об этом. Девчонки знают, что отец до сих пор наказывает Аниту. Да, да, как маленькую. Она сама однажды проговорилась. Ей сочувствуют, возмущаются, жалеют. А за спиной злорадствуют. Пусть не задирает носа! Тоже нашлась красавица! Уверена, что все мальчишки от нее без ума. Подумаешь, Цара Леандер! И Айна, вечная ее соперница, фальшиво вздыхает: жаль, конечно, девчонку, это ведь так унизительно, представляю, как она кричит, когда ее… И Айна отвешивает шлепки воображаемой жертве. Подруги хихикают.
— Теперь поздно плакать, — безжалостно замечает Рита.
— Перестань, — просит Анита. — Я хотела о другом…
— О чем другом?
— Я… в общем, передай Эрику. Я больше не буду участвовать…
— Не будешь участвовать… — Рита даже останавливается от неожиданности. — Ты хочешь сказать, что… выходишь из организации?
Анита кивает.
— Но почему? — Рита широко открытыми глазами смотрит на подругу. Наверное, никогда в жизни она не была так растеряна.
— Я слабая, я не гожусь для этого, — глядя в землю, тихо говорит Анита.
— Струсила? — находит нужное слово Рита.
— Не все ли равно?
— Но так же нельзя, — опять теряется Рита. — Ведь ты давала присягу. И вообще… это надо обсудить.
— Ну чего тут обсуждать, — горько отмахивается Анита.
— Нет, тут что-то не так, — в Рите все больше пробуждается подозрительность. — Ты что-то скрываешь. Надо будет разобраться. Мы не можем допустить…
— Да перестань ты! — Анита чуть не плачет. — Ни в чем вы не разберетесь, все это одни слова, и ничего ты не понимаешь. Ничегошеньки!
— У тебя расшатались нервы, — Рита говорит зло и твердо. — Это из-за сегодняшних отметок. Ты боишься отца.
— А ты никого не боишься?
Рита краснеет.
— Я никогда не боюсь ответить за то, в чем виновата. И я никогда не нарушу присяги.
— Даже если попадаешь в гестапо и тебя будут пытать?
Это удар под ложечку, и Рита краснеет еще гуще. Никто не знает, как мучителен этот вопрос для Риты. О гестапо она думает непозволительно часто. Иногда ей кажется, что ее не сломят. Она распаляет себя, придумывая героический диалог с палачами, и глаза у нее сверкают, как у Жанны д’Арк. Но чаще ее просто мутит от страха. И чтобы скрыть свое собственное неблагополучие, теперь уже отворачивается Рита. И говорит она глухо, безо всякого желания продолжать разговор:
— Я передам ребятам. Прощай.
Она быстро сворачивает за угол, и Анита остается одна.
Ну что ж. Человек всегда одинок, когда ему очень плохо. Это Анита знала и раньше. А сегодня ей очень плохо. Никогда еще ей не было так плохо, как сегодня. Просто хуже некуда.