– Значит, это что-то вроде тайны, которую мы вместе должны хранить?
– Не совсем так. Просто это должно остаться между нами.
– Но почему все же?
Как Мануэль уже говорил, он не может сейчас ей все объяснить, но для него было бы лучше, если она все будет держать в тайне.
Она попытается это сделать, сказала Анна, глядя себе под ноги, хотя ей бы не хотелось иметь никаких тайн от Томаса.
– Пожалуйста, – повторил Мануэль, и девушке вдруг показалось, что в его глазах угнездился страх.
Анна шла, после того как она покинула кабинет Мануэля, пешком вниз с Цюрихской горы в город, чтобы дойти до театрального училища. Она должна двигаться размеренно и не спеша, как советовала ей ее гинеколог.
Этот разговор девушку взволновал. Его предметом вовсе не был вопрос о том, оставит ли она ребенка или ей придется сделать аборт, разговор об этом пошел совсем не так, как в импровизированной сцене с Мириам: Мануэль, очевидно, с пониманием отнесся к ее решению. Это было, несомненно, связано с определенной установкой Томаса. Он отказался от своей стажировки в Мексике и переговорил со своим коллегой в Тесине, и тот воспользовался открывшейся возможностью поехать в Мексику, а Томас теперь будет четыре месяца заниматься каштановыми деревьями в долине Маджа. Мать уже предложила ему пройти краткий курс итальянского языка.
Но они еще не решили, хотят ли они пожениться. С этим не спешили ни он, ни она. Но остаться вместе они хотели, и это было главное. Анна не собиралась стать матерью-одиночкой.
Она прошла мимо университета и повернула к парку Рехберга позади Высшей музыкальной школы, к разбитому на террасы, ухоженному саду со старым фонтаном, цветочными клумбами и деревьями с подпорками возле известняковой стены.
На скамейке в тени было свободно одно место, рядом со студенткой, которая читала книгу и делала в ней пометки карандашом.
Анна села и стала смотреть на линию горизонта над городом, над цепью Ютлиберга, над которой спокойно тянулось большое летнее облако в форме черепахи.
Ей вдруг стало немного не по себе.
Она достала из своего маленького рюкзака фляжку и выпила из нее глоток воды.
На той встрече, как ей стало уже ясно, речь шла единственно об этом фото – о фото, на котором странным образом была изображена сестра ее матери со своей единственной дочерью. Ее тетя Моника, оказывается, была пациенткой Мануэля. Это могло быть случайностью, в общем-то ничего необычного.
Необычным было то, что Мануэль так долго хранил у себя это фото. Это казалось для него очень важным, настолько важным, что его руки слегка дрожали, когда он держал его – Анна не могла не заметить этого, – настолько важным, что он сделал из этого тайну.