«Мам, а почему меня зовут Мануэла?» Вопрос дочери застал Монику врасплох.
Она сидела в кабинете на первом этаже их дома в Вашингтоне на Гарфильд-стрит за своим компьютером и искала в Интернете кемпинги в окрестностях горы Св. Елены. Ей захотелось подарить Рихарду, ее мужу, которому летом исполнится шестьдесят четыре, восхождение на этот вулкан, которым он все время интересовался. Самый высокий кемпинг находился на тысячу метров ниже края кратера, Рихард был хорошим альпинистом, и пути восхождения были охарактеризованы как не представляющие трудности, так что, несомненно, это будет захватывающее переживание – рано утром выйти из кемпинга и взобраться на эту легендарную вершину. Как раз Моника увидела, что в парк будет допускаться только ограниченное число туристов, так что надо поторопиться с заказом. Рихард должен утром вернуться из Нью-Йорка, она собиралась обсудить с ним детали путешествия.
И тут в открытом дверном проеме, почти целиком его заполнив, появилась ее дочь. Она была на голову выше матери и более чем массивна. До замужества Моники Мануэла была, что называется, сердечная девушка, уже тогда высокая, но стройная, и таковой оставалась в первое время в Стокгольме. Только после переезда в Лондон, когда ей исполнилось пятнадцать, она начала медленно накапливать жир, ей пришлось перешивать брюки и юбки, чтобы затем в Вашингтоне обрести фигуру толкательницы ядра, впрочем, спортом она вовсе не интересовалась. Теперь ей пришлось одеваться в магазинах для сверхбольших размеров, в которых здесь не было недостатка, и Монике было больно смотреть на свою дочь. Она никак не могла этого понять. Она всегда обращала внимание на сбалансированное питание и даже за рубежом высоко ценила бюхнеровские растительные мюсли, пока все шло хорошо, но как только она заметила, что Мануэла растет не только в высоту, но и вширь, ее завтрак был ограничен хрустящими хлебцами с маргарином, но единственным следствием этого стало то, что Мануэла на школьных переменах с еще большей жадностью начала поглощать горячие пышки, пончики и даже гигантские бургеры. Америка вовсе не была страной, призывающей быть стройным, и Моника питала отвращение к культу гигантизма, который здесь проявлялся на каждом шагу. Соединенные Штаты были империей объединенных ожиревших гигантов, и ее дочь была обитательницей этой империи.
Теперь Мануэла стояла в дверях, с набитым ртом и с надкушенной конфетой в руке.
– Почему ты об этом спрашиваешь? Тебе не нравится твое имя? – Моника попыталась выиграть немного времени.