— Днем дверями в неделание являются тени, — сказал дон Хуан. — Однако ночью, во тьме, мало что остается от делания. И все, включая союзников, становится тенями. Я уже рассказывал тебе об этом, когда учил походке силы.
Я громко рассмеялся и испугался собственного смеха.
— Все, чему я тебя до сих пор учил, — это аспекты неделания, — продолжал он. — Воин применяет неделание ко всему в мире, но рассказать тебе об этом больше, чем рассказал сегодня, я не могу. Ты должен позволить своему телу самостоятельно открыть силу и чувство неделания.
У меня начался еще один приступ нервного смеха.
— С твоей стороны глупо презирать тайны мира лишь потому, что ты знаешь делание презрения, — сказал он с очень серьезным выражением лица.
Я заверил его, что никогда никого и ничего не презирал, но что я просто нервничаю гораздо сильнее и чувствую себя гораздо более невежественным, чем он полагает.
— Со мной всегда так было, — сказал я. — Но я хочу измениться, однако не знаю как. Я такой бестолковый.
— Я уже знаю, что ты считаешь себя испорченным, — произнес дон Хуан. — И это — твое делание. Теперь, для того, чтобы повлиять на это делание, я порекомендую тебе научиться другому деланию. С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать. Вместо того, чтобы говорить себе, что ты испорчен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты — полная этому противоположность. Зная, что это — ложь и что ты абсолютно безнадежен.
— Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
— Это может зацепить тебя за другое делание, и затем ты, возможно, осознаешь, что оба эти делания — ложь, что они нереальны, и привязывать себя к какому-либо из них — пустая трата времени, и что единственной реальной вещью является то существо в тебе, которое умрет. Прибытие к этому существу является неделанием собственной личности[8].
Дон Хуан взвесил на руке наши тыквенные фляги с провизией и сказал, что пора возвращаться домой, поскольку запасы на исходе. Как бы между прочим я заметил, что добраться до его дома мы сможем не раньше, чем через пару дней. Он сказал, что собирается не к себе домой, в Сонору, а в один приграничный городок, где у него есть дела.
Я думал, что мы отправимся вниз по каньону, но дон Хуан повел меня по высокому вулканическому плато на северо-запад. Примерно через час мы пришли в глубокое ущелье, которое заканчивалось в том месте, где два пика почти соприкасались. Там был склон, очень странный склон. Он поднимался почти до верха гряды и выглядел как косой вогнутый мост между двумя пиками.