В первой же деревне он натолкнулся на наших всполошенных интендантов, только что выдержавших первый в их жизни бой — и не простой, а рукопашный — с немцами. Среди интендантов были раненые.
— Я отпускал муку для дивизионного ПАХА,[46] — рассказал гвардии майору один из них, толстяк в разорванном кителе, с винтовкой в руках, выглядевший весьма воинственно и жаждавший крови, — и вдруг вижу: немцы идут! Мы залегли и начали отстреливаться. Отстояли муку… К ним не с белым флагом ездить, а с «катюшами»!
Лубенцов поехал дальше, миновал автостраду и канал Парец-Науэн. Всюду царило необычайное возбуждение. Солдаты тыловых частей, завидев майора с белым флагом, наперебой сообщали ему:
— Вот туда пошла одна колонна!
— В том лесу немцы!
— За насыпью человек двести ползут!
Лубенцов остановил броневичок возле леса, где, по словам солдат, находилась большая группа немцев.
Взяв в руки белый флаг, гвардии майор быстрыми шагами направился к роще. Углубившись в рощу, он начал громко и раздельно произносить:
— Deutsche Soldaten! Das Kommando der Roten Armee…[47]
Не успел Лубенцов закончить, как из лесу метнулась какая-то тень, и к нему вышел с поднятыми руками немец. Это был очкастый длинный и небритый человек с обер-ефрейторскими погонами.
Он шел, робко вглядываясь в лицо Лубенцова.
Лубенцов тут же отпустил его обратно в лес, объяснив, что немцу вменяется в обязанность привести сюда своих товарищей.
Не прошло и десяти минут, как очкастый немец привел с собой два десятка других. Этих Лубенцов тоже отпустил.
— Геен зи, — напутствовал он их, — унд цурюк мит андере…[48]
Расчет его полностью оправдался. Они разбрелись по лесу, и он издали слышал, как они аукают, зовут остальных и что-то настойчиво и быстро-быстро говорят.
Наконец показалась большая группа — человек около ста. Оружие они побросали в лесу. Они также внимательно и опасливо, как тот, первый, очкастый, вглядывались в русского офицера.
Лубенцов повел пленных за собой в видневшийся неподалеку обнесенный оградой большой фольварк с кирпичным заводом. За оградой росли развесистые, старые каштаны.
Броневичок медленно поехал вслед за пленными и остановился на лужайке неподалеку от ограды.
На фольварке было шумно. Гражданские жители, главным образом женщины и дети, высыпали из домов, но смотрели на пленных издали, не решаясь подойти.
Лубенцов назначил старшим очкастого, который суетился больше всех и не отходил от гвардии майора ни на шаг.
Гвардии майор подошел в сопровождении этого очкастого к женщинам и сказал км, что хорошо бы накормить соотечественников.