И затем Нур ад-Дин поднялся на ноги, и, взяв плащ, бросил его рыбаку и велел ему выйти и уходить с девушкой, и девушка посмотрела на Нур ад-Дина и сказала: «О господин, ты уходишь, не прощаясь! Если уж это неизбежно, постой, пока я с тобой прощусь и изъясню тебе свое состояние». И она произнесла такие стихи:
Страданье, тоска и печальная память былого
Измучили душу, и тело прозрачно, как дым.
Любимый, не надо твердить, что утешусь я скоро,
Не вижу исхода тоске и печалям моим.
Уж если способен в слезах своих кто-нибудь плавать,
По ним поплыву я, как челн по затонам речным.
О вы, кто владеет душой моей ныне и вечно,
Как хмель винограда разбавленный — кубком златым!
Разлука близка. Как я этой минуты страшилась!
О тот, кто играл моей страстью и сердцем живым!
О доблестный отпрыск Хакана, мечта моя, жажда!
О тот, кто душою и сердцем вовеки любим!
Ты ради меня не страшился и гнева владыки,
Теперь ты живешь на чужбине, блуждаешь, гоним.
О мой господин, пусть Аллах нам в разлуке поможет!
Ты отдал Кариму меня. Будь прославлен, Карим!
И когда она окончила стихотворение, Нур ад-Дин ответил ей такими стихами:
В минуту прощанья, в тот день роковой,
Рыдая, она говорила со мной:
«Скажи мне, как будешь ты жить без меня?»
В ответ я: «Спроси у того, кто живой».
И когда халиф услышал в стихах ее слова: «Кариму ты дал меня», — его стремление к ней увеличилось, но ему стало тяжело и трудно разлучить их, и он сказал юноше: «Господин мой, девушка упомянула в стихах, что ты стал врагом ее господину и обладателю. Расскажи же мне, с кем ты враждовал и кто тебя разыскивает». — «Клянусь Аллахом, о рыбак, — отвечал Нур ад-Дин, — со мной и с этой невольницей произошла удивительная история и диковинное дело, и будь оно написано иглами в уголках глаза, оно бы послужило назиданием для поучающихся!» И халиф спросил: «Не расскажешь ли ты нам о случившемся с тобою деле и не осведомишь ли нас о твоей истории? Быть может, тебе будет в этом облегчение, ведь помощь Аллаха близка». — «О рыбак, — спросил тогда Нур ад-Дин, — выслушаешь ли ты наш рассказ в нанизанных стихах, в рассыпанной речи?» И халиф ответил: «Рассыпанная речь — слова, а стихи — нанизанные жемчужины». И тогда Нур ад-Дин склонил голову к земле и произнес такие стихи:
Друг сердечный, давно я расстался со сном,
Трудно тем, кто покинул отеческий дом.
Мой родитель и холил меня и лелеял,
Но теперь обитает он в мире ином.
Бед немало в ту пору разбило мне сердце,
Много бед приключилось со мною потом.
Мне отец мой купил дорогую рабыню
С гибким станом, как ива, и ясным челом.