Из магнитофона доносилось: «Хорошо, продолжай. Прежде чем я отвечу, послушаем тебя».
– Нет, мы будем слушать. Вздохи и стоны в конце очень забавны, – сказал Маликов.
Это конец, подумала Жанин. Как она могла быть настолько неосторожной, чтобы не проверить, нет ли в ее комнате прослушки?
Она перестала воспринимать звуки. Она не хотела умирать. Она боялась смерти и понимала, что на милосердие Маликова можно не надеяться. В своем предательстве она перешла все границы.
Наконец она почувствовала, что наступила тишина, подняла глаза на стоящего у магнитофона Маликова, который пристально смотрел на нее.
– Я немного удивлен, – сказал он. – Ты оказалась настолько глупа, что увлеклась человеком, неспособным любить. – Он пожал плечами. – Что ж, тебе конец. В некотором роде ты была полезна, но мы не совсем тебе доверяли. У тебя сознание шлюхи. Мы следили за твоими любовниками. Я чувствовал, что рано или поздно ты нарвешься на человека, который выставит тебя полной дурой. – Он посмотрел на часы. – Пойдем.
Жанин поднялась.
– Что вы собираетесь со мной сделать? – хрипло спросила она.
– Увидишь. Следуй за мной. – Он повернулся и пошел к двери.
В какой-то момент у нее возникло паническое желание проскочить мимо него, выбежать в холл и броситься в темноту ночи, но она понимала, что не сможет добраться даже до двери. Она слишком беспомощна в тисках этого человека. Если она умрет, то сделает это с достоинством.
Собравшись с силами, она проследовала за ним из комнаты через холл в маленькую спальню. Маликов отошел в сторону, пропуская ее. В спальне была только кровать и стул у стены. Деревянные ставни закрывали окна.
Жанин стояла у кровати, пытаясь не трястись. Руки она держала за спиной, чтобы Маликов не видел, как они дрожат.
Он закрыл дверь и прислонился к ней.
– Пожалуйста, разденься, – сказал он тихим, вежливым голосом.
Она замотала головой:
– Нет!
– У меня в саду работают пять слуг, арабов. Если ты не сделаешь то, что я прошу, я позволю им получить нездоровое удовольствие раздеть тебя догола. Пожалуйста, разденься.
Ее язык коснулся стеклянного флакона, она колебалась. Должна ли она использовать его сейчас? Даже в такой момент жизнь была для нее еще драгоценной. Она медлила и была растерянна.
Дрожащими пальцами она снимала свою одежду, временами поглядывая на него. Ей было страшно, а он смотрел на нее скучающим отстраненным взглядом. Как врач, безучастно ожидающий обследования пациента.
Когда она оказалась перед ним полностью обнаженной, он указал на кровать:
– Пожалуйста, ляг на кровать.
Она села, прикрыв грудь руками, и умоляюще посмотрела на него: