* * *
С годами попасть к Ирочке в студию стало трудно. Мольберты стояли так скученно, что приходилось протискиваться боком, с риском оцарапаться об их углы. Ну совсем как в давнишней жизни, когда она продиралась сквозь кольцо гипсовых гномов, окруживших ее со всех сторон. Тогда у нее был муж, была надежда на семейное счастье. Теперь нет мужа. Но зато есть «талантулы», есть благотворительный фонд, есть дети, которые доверяют ей свои фантазии. Счастье, оказывается, бывает разным. Почему-то так выходило, что все счастливые периоды жизни Ирочка передвигалась исключительно боком, на манер краба.
Перед началом учебного года, в последние дни августа, родители-активисты составляли заветные списки, устраивали ночные переклички, ночевали на скамейках, и все это за право отдать ребенка в ее руки. Руки были теплые, но не резиновые. Ирочка так и объясняла родителям, почему она не может взять всех желающих: «Я же не грелка, чтобы быть теплой и резиновой одновременно». Родители кивали, но просили сделать для их чад исключение.
Не попавших к ней деток Ирочка определяла в «филиал», под опеку Оленьки, которая поступила в художественное училище и теперь смешивала краски очень разумно, вдумчиво, в точном соответствии с законами цветовой гармонии. Прежде чем окунуть кисточку, она щурилась и задерживала дыхание, словно биатлонист на огневом рубеже. Прицеливалась. А выходило прежнее «Разноцветие», как в детстве. Но тогда по наитию и неразумности, а теперь на научной основе.
Кстати, именно так – «Разноцветие» – Ирочка назвала свой благотворительный фонд, который бурлил ежедневными заботами и пожирал все ее свободное время. К ней прибилось с десяток «ненормалов», готовых лезть в холодные горные реки под сочувствующие взгляды мирно пасущейся публики. На счет фонда перечислялись пожертвования, и Изольде пришлось освоить азы бухгалтерии, потому что Ирочка наотрез отказалась передавать денежный вопрос в чужие руки. Видимо, история с Аркадием ее чему-то научила. Изольда покрывала стол счетами и банковскими выписками с таким видом, будто раскладывала пасьянс. Эта старомодная картинка привлекала Петровича, и тишину передвижной бухгалтерии частенько нарушали сначала сухие щелчки советского ФЭДа, а потом кокетливые протесты Изольды. Все улыбались, а Сан Саныч как будто случайно начинал наигрывать советский хит «Главное, ребята, сердцем не стареть», что поднимало настроение их маленького коллектива на ту высоту, где легко рождаются шутки, понятные и смешные только среди близких.
Все шло своим чередом. Она рано открывала двери клуба и поздно, обычной последней, уходила с работы. Потому что кто ж дом надолго оставляет? А это и был ее дом. Был детский клуб, ставший домом, где она жила, и квартира, где ночевала. Даже собаку не заводила, с ней же гулять нужно, а Ирочке некогда. Только цветы в горшках разводила, они терпеливые, на улицу не просятся.