– Нам ничего не придется искать. Наша цель будет достигнута.
– Ты трижды дурак! Сколько раз мне повторять?! Нам нужно выяснить, зачем он приезжал в Париж. Пока Шерман верит, что все прошло гладко, он у нас в руках.
– Но он будет у нас в руках, если мы пошлем телеграмму, – спокойно сказал Маликов.
– Убирайся!!! – Ковский стукнул кулаком по столу. – Делай, что тебе говорят. Выясни, зачем здесь был Шерман!
Тонкая улыбка осветила каменное лицо Маликова.
– Это ваш приказ?
– Да!
Маликов кивнул и встал.
– Я обязан подчиняться приказаниям, – произнес он, глядя на Ковского.
Маликов вышел из кабинета, тихо затворил за собой дверь и вернулся к себе. Он прослушал полученную запись, перемотал пленку, взял большой конверт и написал на нем: «Разговор между товарищем Ковским и мной. 5 мая. Предмет разговора: Генри Шерман». Потом вложил кассету с пленкой в конверт, заклеил его скотчем и опустил себе в карман. Еще один экземпляр прибавится к небольшой коллекции, которую Маликов хранил в сейфе банка неподалеку от посольства. Еще один гвоздь в крышку гроба Ковского.
Внимательно поглядывая по сторонам, Гирланд направился из американского посольства в студию Пьера Рознольда на улице Гарибальди.
Студия занимала четвертый этаж старого дома, но ни просторный лифт, ни уютный холл старомодностью не отличались. Двойные двери, обитые белой замшей и украшенные золочеными завитками, автоматически раздвинулись, и Гирланд оказался в небольшой прихожей с позолоченными стульями. На изящном столике с позолоченными ножками лежали журналы.
Судя по всему, дела Рознольда шли лучше, чем в экзотической студии Бенни Слейда, да и ориентировался он на более респектабельную клиентуру.
Открылась внутренняя дверь, и в прихожую вошел пожилой мужчина в черной шляпе и светло-сером макинтоше. В правой руке, затянутой в перчатку, он держал объемистый пакет. Тонкие черты аристократического лица, глубокие линии вокруг слабого чувственного рта, мешки под глазами делали его похожим на стареющего сладострастца. Довольное и несколько надменное выражение, свойственное сильным мира сего, мгновенно сменилось каким-то изумленным страхом, когда мужчина заметил Гирланда. Он окинул его быстрым встревоженным взглядом и вышел, торопливо спрятав конверт.
– Да?
Гирланд обернулся.
В дверях стояла высокая стройная женщина лет тридцати, с темными волосами, хмурая и суровая.
– Мистера Рознольда, пожалуйста, – произнес Гирланд с самой чарующей улыбкой.
Однако улыбка не произвела должного впечатления.
– Мистера Рознольда нет.
– Вы имеете в виду, что он здесь больше не работает?