– Что тебе известно? – спросил Бонгани, стараясь, чтобы нетерпение в голосе не перебивало почтительности.
– Они нарушали законы джунглей, – сказал старейшина и посмотрел на идола, будто ища его одобрения или запрета. Но идол молчал, что, очевидно, являлось знаком согласия. Или, по крайней мере, отсутствия возражений.
– Они осквернили наши святые места, убили много воинов юка-юка, – продолжил старейшина. – Они поссорились и с другими племенами, хотя нам нет до них дела. Они даже убили духа реки, а потом и воинов Самаки-Рофу… Они охотились за глазами Великого Юки…
Обступившие вертолет воины переступили с ноги на ногу и стали потрясать оружием. Очевидно, не могли выдержать рассказов о преступлениях белых.
– И, в конце концов, их постигла кара духов джунглей, – продолжил старейшина.
– Как выглядела эта кара? – быстро спросил Бонгани.
– Племя буру. Быки пришли издалека – лесной пожар согнал их с насиженных мест. Хвала Юке, мы не пустили пришельцев в угодья нашей охоты. Но совсем прогнать не смогли – они хорошие и дерзкие воины. Буру осели в трех днях ходьбы в сторону утреннего солнца, но нападать на нас перестали…
– Что стало с белыми?
Старейшина пожал плечами.
– Джунгли сказали, будто одного взяли в плен. Что с ним, мы не знаем. Быки ни с кем не дружат.
Это были первые реальные новости. Правда, скверные. Бонгани помрачнел. Он мало что знал про племя быков. По агрессивности они не уступали юку-юку. Могли сразу же сожрать пленника, здесь это запросто. Но в джунглях случается всякое. В любом случае, это единственная зацепка. Теперь следовало лететь к буру.
– Что еще знаешь? – на всякий случай спросил он старейшину.
В ответ тот покачал головой – ничего.
Юка-юка снова принялись угрожающе мычать, недвусмысленно приглашая пришельцев убираться обратно на своей шумной бескрылой птице. Бонгани вздохнул. Ну, что ж… Здесь действительно больше нечего делать. Тем более что эти парни любят человеческую кровь гораздо больше, чем виски!
– Тогда позвольте распрощаться, – бросил он по-французски и, не поворачиваясь спиной к все больше возбуждающейся толпе, попятился к вертолету, продолжая улыбаться и демонстрируя пустые руки.
«Леопарды» погрузились быстро, не дав племени опомниться. Снова взревел двигатель, закрутились лопасти, сливаясь в прозрачный круг, PUMA оторвалась от земли и принялась осторожно набирать высоту, медленно удаляясь от задранных вверх, раскрашенных разноцветными полосами и, мягко говоря, не очень доброжелательных лиц воинов юка-юка.
Огромный идол сопровождал вертолет тусклым алмазным взглядом, не сулящим ничего хорошего. И действительно, не успела PUMA подняться на пятьдесят метров, как по стальной обшивке в бессильной злобе застучали стрелы и копья. Но было уже поздно.