— Чего пробовать? Надо делать — и все! — визгливо перебил Петро Рыжухин. — Я пришел в вашу бригаду своей волей, хотя и из Центральной, и шурина сговорил — Ольга Дмитриевна обещалась подсобить ему дом поставить в Редькине — вон на горочке над рекою и поставим, он живо окопается, верно, Зафар? Он работы никакой не боится, и вообще не подведет.
— Ты, главное, не подведи, — сказал Саша. — Ты, я знаю, мужик с затинкой, а нам надо решить, чтобы не перерешать, вот на том и слово дать.
— А я что? Я говорю, если кто будет гектары гнать, а я подбирать за ним, а получать поровну… — пробормотал Рыжухин.
— Это кто будет гектары гнать? — не глядя на него, спросил Юрка.
— Я не про тебя, я вообще!
— Ты как, Максим? — обернулся к Колчину Суворов.
— А «вообще» — это не я ли? — широко улыбнулся толстый черноглазый шурин Рыжухина — усы черными скобочками спускались к подбородку, делали еще круглее румяные щеки. — Раз не он, не он и не он? Остается вообще, Человек «вообще»!
— Ну тебя, Зафарка! — обиделся Рыжухин. — Ты вот Саше скажи, чтоб не думал.
— Чего сказать? — поглядел Зафар на Суворова. — Ой, Саша, надо же парню уродиться с такими ресницами — отдай дочке моей!
— Ты-то как, Максим? — нахмурился и опять обернулся к Колчину Суворов.
— А что я? Я сказал — погляжу этот сезон.
— То есть — до конца года, значит, забито? Мое предложение принимаешь?
Максим Колчин — двоюродный брат Суворова, матери у них сестры, но Максим родился и вырос в соседнем Угрюмове, куда вышла замуж мать. Саше удалось уговорить его не уезжать из совхоза, поработать в новой бригаде на севообороте, в полеводческом звене по зерну. Но Саша затевал еще новое дело.
— Тогда мы Ивашкиных берем и двигаем к Угрюмову, обходим поля, — подытожил он.
Братья Ивашкины — остальные члены бригады — были редькинские и обедали дома.
— А как засчитается — всем одинаково, рабочим днем? — спросил Рыжухин.
— Ну да, но будем учитывать коэффициент трудового участия.
— А если я ноги забью и ничего не обнаружу, а он пятнадцать железяк вынесет, значит, он больше участвовал?
— Но территорию отведенную обойдешь? Главное — убедиться, что поле чистое. А потом в другом чем-то нагонишь — по совести будем.
Как-то так получалось, что Юрке нравилось все, что делал Суворов. Зиму они вместе работали на ремонте, и он удивился, до чего умные у Саши руки: если Юрка брал силой и навыком, Саша — знанием, точной инженерной смекалкой. Он так и говорил: «Мой инженерный гений». Саша умел сказать. Конечно, то, что окончил техникум, играло большую роль, и Юрка иногда до тоски жалел, зачем Саша не пошел в институт. Но то, что затевал Саша сейчас, могло сорваться и бросить на него же тень, ковырнуть его авторитет. И Юрка курил, молчал и поглядывал на шоссе, где на обочине сияла свежей краской кабина трактора.