— И зимой, — женщина усмехнулась едва заметно. — Зимой-то я одна здесь остаюсь. Люди по детям разъезжаются, а у меня сын в Сибири шатается. Хозяйство у меня — куда денешься, — будто поправилась она, — куры, коза, кролики…
— Зимой заносит небось?
— Заносит. А куда мне ходить? К колодцу тропку торю. А если в магазин в Сапуново — то на лыжах. Пойдемте — козьим молочком угощу? Вон мой двор, — приветливо, неторопливо говорила она, и Зиминой захотелось окунуться в эту неторопливость.
— Вас как зовут?
— Капитолиной. Капитолина Важенина — может, слышали? Я в том году возила рабочим обеды на картошку, иногда еще работаю в совхозе. А вас, Ольга Дмитриевна, я узнала. Заедете? Тогда объезжайте вокруг.
Она пошла с ведрами по тропинке вдоль огорода, а Ольга Дмитриевна поехала вокруг.
Дом Важениной не был похож на обычные здешние дома — высокий, с большими окнами. Из-под ворот двора под ноги бросился кто-то — оказалось, кролик. Зимина с удивлением заметила, что кролики свободно шастали в кустах.
— Весь двор изрыли норами, клеток не хватает, так и бегают, — сказала Капитолина.
— И в лес не убегают?
— Может, и в лес убегают, да возвращаются. А сколько — я и счет потеряла. Я одна разве с ними управлюсь?
Вдоль двора и, видимо, сзади него все обстроено клетками — попросту ящиками с решетками, с дверцами, закрывающимися вертушкой.
— По два надо бы сажать, а у меня по шесть, мешают друг другу, толкают, пачкают. Эти вот белые, а во дворе осьмнадцать штук самочек сереньких.
Да, это было уже целое производство.
И в доме все на особый лад. Передняя изба такая же большая, как и вторая, — посередине свободно русская печь, вокруг нее чисто выскобленное пространство — хоть в догонялки бегай.
Капитолина довольно обернулась:
— Это после войны мой хозяин построил. Он сам из-под Томска, все хотелось, чтобы как на родине, значит. Не успел поцарствовать. Контуженный пришел с войны, нервный, а тут — председателем был.
Задержав дыхание, чтобы не обидеть хозяйку, Зимина выпила густое, со специфическим запахом молоко.
— Когда есть кому козу подоить — в Холсты к сродственникам схожу, — сказала хозяйка.
— А как же с дровами обходитесь, сколько же надо такой дом натопить?
— Да, привозят, — отвела глаза Капитолина и засмеялась: — Леваки. Я бы и заказала, но одна не управишься с ними. Живут тут, конечно, люди, иные по полгода, но сколько им надо?
— А все-таки приезжают?
— А как же? Родина тянет. А леса-то у нас? Малины страсть, по сорок литров варенья наварили тот год, обварились, остальная так на кустах и осталась. И грибы, конечно. Да зарастают наши леса. Травы везде по пояс, не то что прежде — ни скотину не прогоняют, ни чистят. Завалило все сушняком, буреломом, не пролезешь. — Она вздохнула. — Я вот дивлюсь: отчего так? Некому подумать разве? И с дровами. Нельзя распорядиться? Разрешили бы бесплатно вывозить из леса сушняк, валежник — трактористов мы сами бы наняли. Глядишь — леса-то и прочистили бы. И этих леваков на тур послали бы. Отвадили. Как-то не думают там у нас, что к чему. Ведь пойду выписывать дрова — буду норовить хороших взять — деньги плачу, верно?