В Сапунове каждый день бульдозеры готовили площадку для нового скотного. Московский хлебозавод отпускал патоку. С Украины подбросили овощей — свеклу, морковь. В прошлом году с одним председателем колхоза ездила Зимина туда для обмена опытом, и там теперь были друзья, всегда готовые выручить. Комбикорм тоже доставать удавалось.
И все же цифры по молоку падали. Корма старались растянуть до мая, берегли, жадничали. А главное — подводили люди. Скотники выходили на работу шаляй-валяй, слесари запивали, могли и смену сорвать, трактористы опаздывали с кормами, особенно по утрам. И часто звучало в ушах Ольги Дмитриевны трубное, негодующее мычанье.
В конце февраля состоялась балансовая комиссия. Зимина, конечно, сказала то, что думала: «Все! Буду и дальше лишать премий, переводить на менее престижные, на более трудные работы. Увольнять, в конце концов! У меня много пришлого народа, не желают принять наших порядков — пусть едут, откуда приехали. Или будут работать, как в своем хозяйстве, или пускай убираются».
Искусство (кино, театр, литература!) изображало руководителя в одолении какой-либо задачи. Одной! Ну, еще двух-трех походя. В жизни проблемы накатывали лавиной, она должна была противостоять, вернее — выстоять, не рухнуть. Никто в совхозе не решал вопросов так быстро, как Зимина. Работа сделалась ее существом, она не представляла себя без нее. И каждый новый день ожидала с какой-то запальчивостью.
Людмила ухитрялась приходить раньше Зиминой — впрочем, Филатовы жили в Центральной. Она носилась по территории, постукивала по прибитому снегу каблучками щегольских сапожек, заглядывала на фермы, сверяла цифры, покрикивала на слесарей, пересмеивалась с шоферами, обдавая влажной улыбкой, понукала механизаторов, врывалась в кабинет директора с требованием, предложением, а то с очередной докладной.
Когда Ольга Дмитриевна приехала, на каменных ступенях административного здания уже стояла Людмила. Увидев «уазик», сбежала вниз, поднялась на шоссе к машине:
— Что будем делать? Барсуков опять загулял, а с водой еще с ночи горе: где-то что-то свинтилось, нечем баки мыть, трубы, можем смену сорвать. Давайте Суворова снимем с ремонта?
— Зачем Суворова? Надо этого — родственника Рыжухина — он же хороший слесарь! А Барсукову вкатим по первое число.
— И еще. Я уверена, это диспетчер гаража потакает ребятам — такая птичка…
Зимина повернула в гараж.
Машины были еще на приколе, шоферы и трактористы постукивали, поигрывали ключами.
— Надо, ребятки, пораньше корма возить.
— Сейчас, сейчас выедут, — пропела диспетчер, затянутая в серенькую курточку, в красной шапочке набочок, в круглых, на цепочке, очках, и показалась вдруг Зиминой птичкой-насмешницей.