Алексис переводит взгляд на Кейтлин. Видимо, на этом моменте эстафета должна перейти другому человеку. И ему предстоит непростая задача.
– Ты упоминала о своем решении плавать в обеденный перерыв, но мы знаем, что на самом деле в бассейн ты в это время не ходишь.
– На пятом уроке ты вечно сидишь с сухими волосами, – вставляет Оливия.
– Я плаваю в шапочке, – едва слышно оправдываюсь я.
– Мы приходили в бассейн, искали тебя, – добавляет Хейли. – Но тебя там не было.
Перевожу взгляд на нее. Как жаль, что вчера я всего этого не знала. Хейли, видимо, было известно, что этот разговор состоится. Теперь я чувствую себя вдвойне преданной.
А я ее еще защищала.
– Так, значит, вы за мной шпионите? – спрашиваю я.
– Нет, – коротко отвечает Кейтлин.
– Неправда.
И тут снова вмешивается Алексис.
– Ну ладно. Мы действительно за тобой следили, но ты нас обманывала, а это гораздо хуже, – пронзительно вскрикивает она. Все вокруг тут же замирают, оставив в шкафчиках свои учебники, и поворачиваются к нам, чтобы посмотреть, чем закончится эта драматичная сцена.
Позади Оливии замечаю Кэролайн – она наблюдает за происходящим, спрятавшись за дверцу своего шкафчика, и на ее лице отчетливо читается страх: она боится, что я расскажу им про «Уголок поэта».
Едва заметно киваю ей в надежде, что она поймет, что все под контролем.
– Подруги не лгут друг другу, Саманта, – вставляет Кейтлин. – Никогда.
Ну да. Никогда.
Даже если им не нравится наряд, который ты выбрала, или твоя новая стрижка, или песня, которая пришлась тебе по душе, или даже парень, который показался тебе симпатичным. Мои подруги – особенно Кейтлин – никогда не лгут друг другу, даже когда знают, что ложь поможет избежать обиды.
– Мы дадим тебе шанс признаться во всем самой, – сообщает Оливия. – Где ты пропадаешь в обед?
Начинаю паниковать, но тут мне на память приходит наш прошлый разговор с Психо-Сью, когда я призналась, что меня уже мало заботит, что обо мне думают подруги. Пытаюсь разбудить в себе ту Сэм, которая – совершенно искренне! – высказала эти слова. Выдыхаю, поднимаю плечи, становясь чуточку выше.
– Честно? – спрашиваю я, и все невольно подаются вперед, шагают поближе ко мне. – Это личное.
– Личное? – уточняет Алексис. – Это еще что значит?
– То, что это не твое дело, Алексис.
Я говорю громко, четко и прямолинейно и замечаю, что руки уже почти не дрожат. Глаза подруг выдают все их чувства – они смущены, шокированы, унижены, задеты.
Это плохо. И в то же время немыслимо приятно.
Расправляю плечи и делаю шаг к своему шкафчику. Алексис и Хейли расступаются, пропуская меня вперед.