и безупречные бантики
восхитительным вкусом всегда
мне радуют рот,
но диету мою добивают.
Сидни приподнимает край юбки и делает реверанс, пока все восторженно аплодируют и свистят. А потом смотрит на Эмили.
– Тебе лучше, дорогая?
– Гораздо.
– Принесу тебе завтра сладких наггетсов со вкусом корицы. Вредные покупные вкусняшки лечат все на свете.
Услышав последнюю фразу, морщусь. Очень сомнительно, чтобы сладости лечили рак. Но Эмили посылает Сидни выразительный воздушный поцелуй, ясно давая понять, что ее подобные слова ничуть не обидели.
Сидни намазывает обертку клеем и слезает со сцены. Затем передает ее Эмили.
– Не найдешь ли местечка для этого шедевра аллитерации?
Эмили с улыбкой приклеивает стихотворение рядом со своим, посвященным маме. Сидни садится со мной на один диван.
– Ну как, ничего?
– Великолепное стихотворение. Это и впрямь лучшая твоя работа.
– Спасибо. Мне тоже так кажется.
Со сцены вдруг слышится гитарный аккорд, который тут же приковывает к себе мое внимание. Я еще не до конца пришла в себя после стихотворения Эмили, а тут еще и Эй-Джей! Он прислонился к высокому стулу, на плече у него темнеет ремень от гитары, которую он держит с уверенностью настоящего музыканта, из-за чего у меня кружится голова.
Он перебирает струны – совсем как в тот день, когда мы оказались у него в спальне, но мелодия мне незнакома.
– За последние недели я не написал ничего нового, – признается он. – Сам не знаю почему. Как-то не хотелось.
Сегодняшний день и так был полон переживаний, но от слов Эй-Джея мне становится еще тяжелее. Мой желтый блокнот уже почти весь исписан – и все благодаря ему. Все мои стихи и мысли только о нем. Неужели ему совсем не хочется написать обо мне?
– Несколько недель назад один друг напомнил мне об этой песне, – говорит он, а его музыка тем временем наполняет собой всю комнату. – Мне всегда она нравилась, но я не умел ее играть, а когда научился, почувствовал нечто вроде освобождения. Почувствовал себя… Гораздо спокойнее, что ли.
Мелодия, которую он играет, меняется, и потихоньку я начинаю узнавать в ней первые аккорды «Брон-И-О». Хватаюсь за край подушки и сжимаю его.
– Вы все знаете, что я очень люблю слова, но эта песня напомнила мне о том, что порой они не нужны. – Он садится поудобнее и повторяет те же аккорды, а за ними и несколько новых.
Он прикрывает глаза и слегка покачивает головой в такт мелодии. А потом смотрит прямо на меня. Ему, как и этой песне, не нужны никакие слова: все его чувства отражаются на лице.
Он играет эту песню для меня.
Эй-Джей едва заметно улыбается и отводит от меня взгляд, пока никто не заметил.