Польщённая таким внимание со стороны красивого танцора, Лисичка зарделась, как маков цвет, принимая подарок.
Гаитэ покосилась на Жозе Рокора. Но тот, если и заметил наглую выходку артиста, никак этого не показал, продолжая улыбаться и постукивать пальцами по кубку с вином в такт мелодии.
Вернувшись к партнёрше, единорог обхватил её за талию и, выходя за рамки приличия, поцеловал в шею долгим поцелуем. Глаза его сверкали в прорезях маски и, со странной смесью чувств, Гаитэ поняла, что он смотрит прямо на неё.
Закончился танец более, чем пристойно. Целомудренно соединив руки, Зверь и Дева покружились, и он преклонил колено. Так Сила в очередной раз сдалась в плен Красоте.
— Тост! — вскинув руку, лёгким движением поднимаясь на ноги, провозгласил Единорог. — За прекрасную невесту! — склонился он перед Эффидель в изысканном, элегантном поклоне.
— За прекрасную невесту! — прогремело по всему залу. — Салют!
— А теперь — бал! — спрыгнув со сцены с тигриным проворством, Единорог стремительно направился в сторону Гаидэ. — Окажите честь, откройте его со мной? — протянул он ладонь ей.
— Это невозможно. На императорском балу только особы королевских кровей достойны подобной чести.
Резким движением сдвинув маску, танцор открыл лицо с густо подведёнными чёрными глазами. Краска придавала оттенок опасной порочности красивому лицу.
— Сезар? — удивлённо отдёрнула Гаитэ руку от протянутой к ней ладони. — Единорога играли вы?
— Надеюсь, не разочаровал вас в этой роли?
Приблизив лицо, он заговорил тихим, бархатным голосом:
— Как известно, единорога способна приручить только девственница. Такая, как вы, — с усмешкой он провёл по ней взглядом почти так осязаемо, словно рукой.
— Но у меня нет намерения приручать животных!
— Возможно, некоторым животным удастся изменить ваше намерения?
Сезар, не принимая отказа, потянул девушку за собой на середину зала. Сопротивляться означало вызвать скандал — глаза всех присутствующих были прикованы к ним двоим.
Проходя мимо брошенного актёрского реквизита, Сезар сорвал с себя маску, отбрасывая её в сторону.
Гаитэ видела, как помрачнело лицо Алонсо и как засветилось от любопытства и одобрения личико Эффидель. Вредная девчонка явно одобряла поведение своего несносного братца. И восхищалась им.
Гаитэ и Сезар встали лицом друг к другу, соединив ладони. Он держался так близко, что тепло его тела невозможно было не ощущать.
«Какое-то наваждение, — с тоской подумала Гаитэ. — Несколькими часами ранее Торн держал меня в объятиях почти так же, и мне это, кажется, нравилось? Танцевать с Сезаром мне тоже нравится. Может, я просто распущенная женщина?».