Истоки насилия вплетены в историю человеческой борьбы за существование. Без насилия над чуждыми ему животными и природой человек — хищник и созидатель — не развился бы и не сохранился как вид. Насилие было средством борьбы самца из первобытной человеческой общины за свое место в иерархии, за возможность получить кусок еды побольше и женщину поздоровее (впрочем, самки боролись за еду и самца теми же способами). Без этой иерархии, отсеивавшей слабых и глупых и предоставлявшей право произвести на свет потомство сильным и умным, человек не прошел бы естественный отбор.
Более того, не только сама способность к насилию служила и еще часто служит доказательством права на место в иерархии (и на спаривание с достойным партнером), но и доказательство этой способности востребовано «жертвами». И у первобытного человека, и у множества животных самец должен приложить существенные усилия, чтобы «завоевать» самку, в том числе преодолевая ее сопротивление насилием; даже у многоножек самец разворачивает свернувшуюся в плотный клубок и отчаянно сжимающуюся самку: смог развернуть — значит достаточно силен, потомство будет здоровым и жизнестойким.
Наконец, без насилия не могла идти борьба между первобытными человеческими сообществами, которая обеспечивала отбор на более высоком — групповом — уровне. Насилие было необходимо, и оно было заложено в человеке природой или богом, это уж кому как нравится. Любая попытка его «выделить и устранить», создав с помощью лекарств, воспитания или генной инженерии личность, лишенную стремления к насилию, может привести лишь к потере человеком индивидуальности, превращению его в овощ.
Роль насилия в естественном отборе и иерархизации настолько важна, что человек, реагируя на насилие, инстинктивно придает больше значения не угрозе физическому здоровью, а опасности для социального статуса. Поэтому, хотя само понятие насилия объективно, его восприятие совершенно субъективно и зависит главным образом от того, насколько насилие угрожает изменением личного и общественного восприятия уровня человека (группы) в социальной иерархии. «Технически» одни и те же действия, в том числе насильственного характера, в разном смысловом и социальном контексте могут практически не замечаться, а могут вызывать острейший протест, если в первом случае они расцениваются как не затрагивающие статуса или естественные для него, а во втором — как угрожающие статусу. До сих пор в самых разных языках слова, соответствующие наиболее сильным видам психологического и физического насилия, являются однокоренными со словами «вниз», «ниже» — в русском «унижение», в английском — let down, degrade, take down, bring low. Насилие как стремление понизить место жертвы в некоей, иногда даже не существующей, социальной иерархии воспринимается как катастрофа для статуса и генерирует высочайший уровень стресса, неадекватный физическим последствиям.