У каждого человека — в силу особенностей интеллектуального развития, силы воображения, воспитания и прочих факторов — формируется своя граница субъективизации. Люди разные — все еще есть те, для кого «свои» — это лишь единоверцы, люди своей национальности, жители своей страны, города, деревни, болельщики одной команды, члены своей семьи — или даже никто, кроме них самих. У каждого человека эта граница меняется от ситуации к ситуации и со временем: в частности, инстинкты заставляют объективизировать «врага» — это позволяет включить механизм насилия в защитных целях; переход от насильственных действий к раскаянию, хорошо знакомый тем, кто имеет опыт воспитания детей, является отражением изменения восприятия — в момент насилия мы забываем о наличии личности у объекта, а вспоминая, раскаиваемся. Интеллект и развитое воображение при прочих равных прямо пропорциональны гуманитарности: садисты, психопаты и прочие патологически стремящиеся к насилию личности зачастую оказываются просто лишенными воображения — они не могут поставить себя на место жертвы, посмотреть ее глазами, воспринять ее как личность. Эта особенность психики, к сожалению, создает объективную границу в борьбе — есть, пусть и малая, часть людей, которых не излечить от стремления к совершению насилия.
Насилие, как видно из вышесказанного, имеет очень мощный психосоциальный потенциал, создающийся каждым его актом. Ему свойственно накапливаться (иногда годами), транслироваться, прорываться взрывом. Насилие через трансляцию плодит само себя, расширяясь по экспоненте. Поэтому даже одномоментная остановка насилия каким-либо волшебным методом не спасает общество — потенциал, сформированный психотравмами, передающимися из поколения в поколение, будет сохраняться, дремать, реализовываться тихо по квартирам и домам, подворотням и кабинетам начальников, чтобы прорваться вновь, когда его никто не ждет. Общество фашизма, шовинизма, тирании, репрессий, войны состоит не из маньяков. Оно составлено из битых родителями детей, затравленных сверстниками в школе толстяков, очкариков и инвалидов, подростков, которые подвергались обструкции за наличие идей и желаний, женщин, наученных «знать свое место», юношей, обязанных «уважать старших и традиции», мужчин, которые приучены слепо подчиняться приказу и выказывать чинопочитание, начальников, которые считают, что основа процветания — порядок, а основа порядка — правила и стабильность. Не случайно традиционные, религиозные, идеологизированные общества, как правило, тоталитарны и пронизаны насилием. Впрочем, насилие настолько живуче, что общество, состоящее из внуков упомянутых несчастных людей, может быть ничем не лучше.