Ответ: Я абсолютно не в той позиции, чтобы советовать Кремлю и правительству. Я считаю, что надо исходить из банальной математики. Если вы не можете повышать доходность бизнеса в стране, а правительство очень плохо умеет повышать доходность, инструментов у власти таких нет, то вы можете снижать риски для того, чтобы сделать экономику более привлекательной. Но когда вы снизите риски — а как снижать риски в России, тоже понятно, — то встанет вопрос: вы для кого снизили риски? Нужно же, чтобы кто-то пришел. Если вы закрыли двери перед всеми иностранными инвесторами и сказали «Ну, санкции, это же мы же со всеми поссорились навсегда», то вы можете хоть в ноль снизить риски, все равно никто не придет. Самое страшное в России сегодня то, что нет технологий. Потому что для того, чтобы произвести что-то качественное, нужны технологии и международная кооперация. Не потому, что мы идиоты, а потому, что, пока они занимались технологиями, мы занимались чем угодно другим — не будем сейчас распространяться. Поэтому нам нужны их технологии, нам нужны лицензии, методики, опыт, кадры. Нам нужно идти по корейскому пути — они заимствовали, пускали к себе активно и создавали свою экономику на базе внешней интервенции. И я понимаю, что мы можем сколько угодно плеваться от того, что американцы богаче, но это факт. Сильнее — это факт. Они будут доминировать экономически. Мы можем обидеться на них, но они все равно будут доминировать. И может, лучше не обижаться на них, а кооперироваться каким-то образом? Спрятать свою малообоснованную гордость в карман и научиться скромности ради будущего страны? Я не знаю. Я не политик, я экономист.
Вопрос: Можно ли назвать ресурс, который благотворен для экономики?
Ответ: Если копнуть глубже и задать себе вопрос — как выглядит главное условие для гармоничного развития? — мы с вами обнаружим один ресурс, который по определению не может быть консолидирован, который не может быть переоценен, потому что он сильно распределен внутри общества, который автоматически самовоспроизводится и обладает свойством самонастраиваться. То есть вам не нужно беспокоиться об изменении спроса — это не железная руда, которая не превратится в алюминий, даже если спрос на железо исчезнет. Этот ресурс универсален: если вам вчера нужно было железо — это железо, а если завтра вам нужен будет алюминий — это будет алюминий. Этот ресурс называется «труд». Он обладает свойствами универсального компенсатора, позволяет экономике быть сбалансированной и гармоничной. Все остальные ресурсы значительно ригиднее. Вы не можете из них сделать не то, что они представляют из себя. Сейчас на свете найдется не очень много сторонников мальтузианства — экономиста Мальтуса, который предупреждал, что скоро грядет коллапс из-за того, что ресурсы ограничены, а их стоимость будет становиться все выше. Его экономическая теория была построена на том, что ресурсы дорожают, а труд дешевеет. Но на самом деле это не так. И сейчас очень мало людей придерживаются такой логики. Ресурсы дешевеют, труд — нет (и здесь, конечно, надо сделать оговорку, что в последние 20 лет труд дешевеет по отношению к стоимости ноу-хау — технологий, интеллектуальной собственности, но мы сегодня говорим не про это). В какой-то момент экономистам стало удобно делить экономики на «трудовые» — в которых основным ресурсом будет труд, и «ресурсные». Трудовые экономики сбалансированы, они, как любит говорить Нассим Талеб, антихрупки. Они могут перестраиваться в зависимости от того, как экономика должна жить, и в зависимости от внешних рынков, внутренних рынков, запросов и так далее. Вот это, пожалуй, и есть «позитивный» ресурс — квалифицированные трудовые ресурсы. Что надо, чтобы они существовали? Очень просто: свобода выбора места жительства, занятия, индивидуального проявления себя; большие инвестиции в образование и легкий к нему доступ; развитое здравоохранение; высокий уровень личной безопасности. Задайте себе вопрос про Россию — как развиты перечисленные факторы у нас? — и получите ответ на вопрос, есть ли у нас этот ресурс.