Подытожить данную часть книги правильнее всего этим интервью, которое я дал «Свободе» в апреле 2017 года. Я тогда не мог предполагать, что уже через год нефть таки будет стоить 75 долларов за баррель, а через полтора — 85. Но вне зависимости от этого все, что я говорил, остается в моем представлении верным. Интервью затрагивает много аспектов российской экономики и политики, но в сущности оно — про ресурсы и власть, и название «черное зло» и прямолинейно (про вред нефти), и метафорично (если считать что оно — про действия власти).
«Без вовлечения в отработку трудноизвлекаемых запасов нефти удержать достигнутый уровень добычи после 2020 года будет практически невозможно», — говорится в «Стратегии развития минерально-сырьевой базы Российской Федерации до 2030 года», подготовленной осенью федеральным агентством Роснедра[81].
Новых месторождений мало; в 2016 году прирост нефтегазовых запасов находился на уровне добычи. Доля нераспределенного фонда недр с запасами нефти составляет около 6 %, заявил глава Минприроды Сергей Донской, — то есть практически все открытые месторождения распределены между добывающими компаниями.
Разработка трудноизвлекаемых запасов нефти требует иных цен на нефть. Добыча нефти на Арктическом шельфе рентабельна при 75–100 долларах за баррель. Возможен ли подобный уровень цен в обозримом будущем — неизвестно. Недавний рост цен, вызванный решением стран ОПЕК сократить добычу, был остановлен[82] немедленным увеличением производства в США сланцевой нефти.
У нас разведывают все меньше серьезных запасов, все имеющиеся — уже в эксплуатации, ничего нового серьезного не находят в последнее время и вряд ли найдут. Почти все месторождения, которые сейчас не эксплуатируют активно, относятся к очень дорогим по себестоимости. Нефтяной ресурс России велик, но при высоких ценах. Проблема еще и в том, что у нас очень неэффективные способы добычи, коэффициент добываемости на 10–15 % ниже, чем в среднем в мире, и этот разрыв для конвенциональной нефти потихоньку растет — в основном потому, что мы пытаемся добыть как можно быстрее в ущерб общему объему извлекаемых запасов в будущем. Поэтому у специалистов есть версия, что через 5–6 лет у России появятся трудности с поддержанием добычи на нынешнем уровне, через 10–15 лет она серьезно сократится, а к 2035 году, по некоторым прогнозам, предельная добыча упадет примерно вдвое.
Никто не знает будущую цену, иначе мы с вами могли бы быть намного богаче, инвестируя в нефть (или ее продавая). Но есть общее соображение, что цена на нефть действительно достигла равновесных значений. Есть такой огромный рычаг, как сланцевая нефть, технология добычи которой совершенствуется безостановочно. В какой-то момент возникло ощущение, что в темпах роста объема нефти, добываемой за единицу времени из средней скважины в Америке, произошел перелом, замедление, но сейчас кривая опять пошла вверх. Уже это означает почти пропорциональное снижение себестоимости добычи. Если 2 года назад мы говорили, что себестоимость сланцевой нефти около 40–50 долларов за баррель, сейчас все говорят о 35–45, а скоро, наверное, заговорят про 30–40. При этом надо понимать, что сегодняшняя извлекаемость сланцевой нефти на порядок ниже, чем у «обычной», — это значит, что впереди кардинальный рост эффективности сланцевой добычи. А еще есть огромные запасы сланцевой нефти в районах, бедных водой (которые ждут технологии плазморазрыва или другого эквивалента). А еще есть потенциал роста эффективности в разведке, удешевления оборудования, сокращения потерь. Поэтому нефти по 75 долларов за баррель может и не быть никогда. Но даже одномоментная, цена по 75 долларов за баррель и даже по 85 нас не спасает. Чтобы начать получать нефть на арктических месторождениях, потребуется 5–7 лет инвестиций. Совершенно не важно, будет ли завтра цена 75 долларов за баррель, важно, удержится ли эта цена те самые 7 лет. Она, конечно, не удержится, даже говорить не о чем. Поэтому прогноз по арктическим месторождениям нефти — на современном этапе, и это не 10–20 лет, а намного больше — эта нефть рынку просто не нужна.