• Коллапс крупных индустрий. В связи с падением покупательной способности в России в ближайшие годы существенно изменится спрос на различные услуги и товары, в первую очередь — товары длительного пользования. Под угрозой целый ряд индустрий — от такой массовой, как малые предприятия индивидуального сервиса (большинство парикмахерских, салонов красоты, спортивных клубов, кафе используют импортное сырье и ингредиенты, что сегодня резко увеличивает себестоимость на фоне падающего платежеспособного спроса; в индустрии индивидуального сервиса занято более 3 млн человек), до такой значительной, как строительная индустрия. Себестоимость строительства квадратного метра в России рухнула за последние годы на 20 %, до уровня 2002 года, но и цены на рынке упали до уровня 2001 года (все в реальных рублях). В таких ценовых параметрах спроса и предложения в 2002 году объем строительства составлял 49 млн квадратных метров в год, а не 138, как в 2014 году, задействованы в индустрии были не 5,7 млн человек, как сегодня, а не более 1,5 млн. Можно предположить, что объемы строительства (в отсутствие глобального субсидирования, а размер рынка превышает 200 млрд долларов с маржой 8 %, то есть для существенного увеличения спроса субсидировать придется десятки миллиардов долларов в год) будут стремиться к тем самым 50 млн квадратных метров в год или даже окажутся ниже, а безработными только в этой индустрии станут от 3 до 4 млн человек. К списку можно добавить банковскую индустрию, бизнес перевозок, туристический бизнес, гостиничный и ресторанный бизнес, импортную торговлю и прочее. Есть вероятность, что произойдет одномоментный и взаимоиндуцирующий обвал нескольких индустрий с ростом безработицы на 5–10 млн человек (8–12 %), до 13–18 % от трудовых ресурсов. Ни государству, ни бизнесу нечего предложить этим работникам — инвестиционная активность практически нулевая, индустрии, которые 12–15 лет назад (когда строительство было значительно меньше, как и индивидуальные сервисы) давали этим людям работу, сильно сократились или вымерли.
• Внутренний конфликт среди групп влияния маловероятен, но такая ситуация возможна. Маловероятна она потому, что интересы групп влияния достаточно хорошо поделены, арбитрирование между ними налажено, и похоже, что все группы стремятся к сохранению мира. С другой стороны, опыт многих стран показывает, что конфликт, несмотря на высокий уровень организации сдержек и противовесов, часто возникает, если доля ренты в ВВП падает ниже 10–12 % и распределяемых потоков начинает не хватать, а подушевой ВВП низок — ниже 6000 долларов. В России доля ренты в ВВП лишь немногим выше (около 16–17 %) и медленно снижается, подушевой ВВП составляет, по прогнозу на 2016 год, около 8500 долларов. Опять же по опыту других стран мы знаем, что конфликт между группами влияния, если даже он напрямую не перерастает в войну кланов, все равно влечет за собой существенную дестабилизацию экономики — из-за значительных кадровых перестановок (вплоть до отставки первых лиц), принятия конъюнктурных, но крайне вредных для экономики решений, резкого роста рисков в связи с переносом борьбы кланов в правовую плоскость (использование масштабных уголовных дел) и так далее. Такая же ситуация зачастую складывается даже в стабильных и хорошо организованных элитах в случае, если из строя выбывает ключевое лицо (или лица), ответственное за баланс интересов. В России сегодня такое лицо одно, и, хотя вероятность того, что оно внезапно перестанет эффективно исполнять функции арбитра и контролера интересов, низка, она все же не равна нулю.