— А я должна лежать? — вскинула брови эта невыносимая женщина. — Вроде ничего не поломано. А светить фонарями… ты серьезно? Да при восхождении чем только не светишь.
Я перебросил веревки Ангу и развернулся к Джулии. Она стояла, скрестив руки на груди, где нарисована была огромная черепаха и красовалась надпись "Зато я терпеливая".
— А как насчет того, чтобы дать организму прийти в себя?
— Я и так в себе. — пожала она плечами. — Алекс, а тебя можно на минуточку.
Я проигнорировал серьезный взгляд Анга. А у Джулии спросил:
— Откуда знаешь, что ко мне так обращаются?
— Так слух хороший. Тем более как еще? Алексей — слишком солидно, Леха — ну знаешь ли, так и хочется тогда продолжить: " А семки есть"?
— Лешенька? — предложил насмешливо.
Джулия в ответ смерила меня взглядом, от которого опять внутри прошлись мурашки и отрезала:
— На Лешеньку не тянешь. Так что, поговорим?
— Да без проблем? — кивнул я.
Отчего бы и не поговорить. Небось, хочет поблагодарить за спасение и заверить, что отныне она у меня в долгу. Так вот, мне ее долги не сдались ни разу. Так и скажу.
Мы отошли достаточно далеко, чтобы не давать чужим ушам возможность подслушивать. Встали прямо под трепещущими разноцветными флажками. Они у меня теперь всегда ассоциировались с Непалом.
— Какая у тебя проблема, Алекс?
Мда, разговор начался несколько не по плану.
— Поясни?
— Вот здесь. — Джулия уперлась пальцем мне в грудь. — Что происходит здесь, раз ты меня терпеть не можешь? Я почему тут допрос устраиваю… у нас одна команда. И мне хотелось бы знать, что в случае опасности, можно будет положиться не только на себя, но и на двух гидов. Не думать, что один из них точит зуб на меня.
Я невольно опустил взгляд на ее руку. И вдруг отметил какая она изящная, беззащитная. На фоне моей загорелой кожи запястье Джулии казалось просто белоснежным, хотя она тоже успела загореть.
На миг вдруг окутало страхом: как она вообще сможет подняться на вершину? Как она сможет покорить Эверест? Слишком худенькая, слишком тонкая.
Разум трезво сообщал, что вершину покоряли и более хрупкие женщины. Но почему-то спокойнее от этого не становилось. Именно эту женщину-медоеда мне пускать на восхождение не хотелось.
Маразм просто!
Я отодвинулся на шаг, разрывая прикосновение и сухо произнес:
— Никогда не смешиваю личное отношение и профессиональное. Можешь не волноваться.
— Извини, — ответила она, — мой мозг продолжает нервничать. Так что будь любезен, объясни уже! А то у меня чувство, что я перед тобой виновата уже самим фактом рождения.
— Что за отношения у тебя с отцом? — спросил в ответ.