Мистер Митчелл вел также физкультуру. Он внедрил в нашу школу бокс и каждый год организовывал поединки, и сотни людей платили хорошие деньги, чтобы посмотреть на нас, пацанов, выбивающих потроха друг у друга.
Мисс Хулигэн преподавала ораторское искусство. Несколько лет назад она освоила одну теорию по «удалению» лишних слов из речи, и ему она учила больше, чем самой речи. Как будто все нужные слова были уже идеально оформлены в нашем нутре и ждали только выхода наружу, как форель из водопойного пруда. Вместо того чтобы использовать губы, мы должны были всего лишь позволить словам «выскочить». В чем заключалась такая манера говорить, понять было непросто. Мисс Хулигэн верила, что все следует познавать постепенно, сначала одно, затем другое, так что мы потратили большую часть года, читая вслух «Гайавату»[15] в хоральном сопровождении, которое она сама изобрела.
Ей так это нравилось, что весной она взяла нас на конкурс ораторов в Маунт Вернон. Конкурс проводился на улице. Когда мы сидели, декламируя стихи «Гайаваты» в Великом Кругу, начался дождь. Мы были одеты в индейские костюмы, сделанные из мешков, в которых когда-то хранили лук. Когда мешки намокли, они начали вонять. Мы были не единственными, кто заметил это. Мисс Хулигэн не позволила нам уйти. Она ходила вдоль ряда, нашептывая:
– Удаляйте, удаляйте.
В конце нас дисквалифицировали за задержку времени на том-томе.
…Мистер Грили с лошадиным лицом преподавал труды. На первом вводном занятии для новичков он по традиции бросал пятидесятифунтовый чурбан черного металла на свою ступню. Он делал это для привлечения внимания и таким образом хвастался своими надежными ботинками, у которых был хорошо укреплен носок. Он думал, что всем нам следует носить такие ботинки. Мы не могли купить их в магазинах, но могли заказать их через него. Когда я учился здесь второй год, один пылкий новичок попытался поймать кусок металла, когда он падал на ногу Лошадиной морды, и переломал себе пальцы.
Сначала я приносил домой хорошие отметки. Они были фальшивкой – я списывал домашку у других ребят в автобусе, идущем из Чинука, и готовился к контрольным по пути из одного кабинета в другой. После первого зачетного периода я совсем перестал учиться и заботиться об оценках. Затем стал получать тройки вместо пятерок, но дома об этом пока никто не знал. Табели успеваемости выписывались с потрясающим постоянством и были заполнены карандашом, а у меня было несколько таких карандашей.
Все, что я должен был делать, это ходить на уроки, но иногда даже это казалось чрезмерным. Я сошелся с некоторыми ребятами постарше, пользовавшимися дурной славой. Они приняли меня из любопытства, узнав, что я никогда еще не напивался и до сих пор девственник. Я был им признателен. Я хотел отличаться, но приличные способы, казалось, не приходили мне в голову. А раз не мог выделяться чем-то достойным, то готов был стать изгоем.