Когда сумерки превращались в ночь, Дуайт посылал Перл с сообщением для меня: папа говорит, что тебе лучше поторопиться, а то… Папа говорит двигай кости, а то…
Раз в неделю я посещал встречи бойскаутов. Чтобы убедиться, что я не просто просиживаю штаны на встречах, а действительно делаю что-то серьезное, как делал это он в моем возрасте, Дуайт записался помощником вожатого. Он дал мне форму, которая была мне велика и которую раньше носил Скиппер. Для себя он купил новую и все аксессуары. В отличие от самого вожатого, который носил джинсы и кроссовки с обычной рубашкой, Дуайт приходил на каждую встречу в полном снаряжении – и значок, и галун, и шейный платок. И даже туфли, которые я начищал слюной, когда он осматривал и указывал на пятнышки, которые я пропустил или не довел до совершенного блеска. Пока вожатый вел встречу, Дуайт стоял у стены или болтал со старшими ребятами, куря и смеясь над их шутками. Мы всегда уходили с этих встреч вместе, как отец и сын, улыбаясь, махая всем рукой на прощание, а затем шли до самого дома молча.
Как только мы приходили домой, Дуайт садился за кухонный стол со стаканом «Олд Кроу» и начинал критический обзор моего поведения. Я был невнимателен во время выступлений. Я провел слишком много времени, бездельничая с неправильными ребятами. Я забыл проверить язык во время искусственного дыхания. Почему я не могу этого запомнить? «Проверяй этот чертов язык!» Я мог работать над несчастным утонувшим сукиным сыном до второго пришествия, но ничего ему не поможет, если он проглотит свой язык. Неужели это так трудно запомнить?
И я говорил «Нет, в следующий раз я буду помнить», но правда была в том, что я ничего не забывал, я просто не хотел класть пальцы в чей-то рот после того, как он ел арахисовую пасту с крекерами. Если бы мне когда-либо пришлось спасать тонущего человека, я бы сделал все, что должен делать в таких случаях, даже эту херню с языком; я просто не мог производить такую серьезную и эффективную реанимацию над телом мальчика, который шептал, что его внутренности переполнены водой и их надо бы хорошенько отжать.
Однако мне нравилось быть скаутом. Я приходил в волнение от возвышенных речей, в которых мы клялись в верности чистым и благороднейшим фантазиям лорда Баден-Пауэлла[7]. Моя форма, хотя и была мешковатая и чересчур свободная, давала мне ощущение, что я солдат. Я стал серьезно изучать ранги и почести, для удовлетворения честолюбия, и поставил себе сроки, к которым планировал подняться от Новичка до Орла. Я развивал остроту глаза; когда мы встречались с другими отрядами, чтобы соревноваться в скаутских навыках, я мог читать их униформы с первого взгляда и четко понимать, кто есть кто. Главной целью скаутинга, как я это понимал, было получить как можно больше значков, чтобы вызывать уважение у тех, кто имел подобные, и зависть у тех, кто таковых не имел. Подвиги по части патриотизма и добродетельные поступки, умение управляться с канатом и узлами, знание воды, искусное обращение с огнем, первая помощь, все виды навыков в лесу, в горах и на реке – все это казалось мне лишь разными способами получения заветного значка.